Май любви - [55]

Перспектива этого предприятия, сознание того, что он поможет Флори, а в особенности удовлетворение тем, что наконец он перейдет к делу от вынужденной пассивности, не дававшей ему покоя, придавали студенту решимость и новую силу.

— Благослови и храни вас Бог, Арно!

В этот момент молодая женщина почувствовала приступ тошноты. Предоставляя Филиппу объяснить брату причину ее внезапного ухода, она вышла из комнаты.

Во дворе, где солнце раскалило камни фасада дома до такой степени, что отраженное тепло было почти невыносимо, Флори встретила Тиберж ля Бегин, возвращавшуюся из плодового сада со служанкой, нагруженной корзиной с салатом, шпинатом, свеклой и луком-пореем.

— Вы такая бледная, дорогая мадам, можно подумать…

Будущая мать едва успела добежать до бочонка с отрубями, оставленного в углу работником конюшни.

Когда она снова выпрямилась, Тиберж, отославшая служанку в кухню, подошла к ней с выражением полного понимания на лице.

— Матерь Божья! Не слишком ошибусь, если скажу, что следующим летом мы будем праздновать рождение хорошенького малыша!

— Вполне возможно, что ты права, Тиберж.

— Слава Богу! То-то ваши родители, да и все в доме, будут рады! Верьте мне, это я вам говорю!

На широком нарумяненном лице экономки появилось выражение нежности, удовлетворения, смягчавшее его несколько жесткую властность. Вдыхая запах своей любимой туалетной воды, Флори улыбнулась экономке. Лицо ее снова порозовело, ощущение тошноты отступало.

— Мне хотелось бы уже держать его в руках!

— Не надо этого желать, моя маленькая, верьте мне, это было бы свидетельством того, что вы согрешили! — вскричала Тиберж с осуждающим видом. — Потерпите, это единственное, что от вас требуется. А я немедленно примусь за шитье пеленок и распашонок, чтобы успеть потом все их вышить. Чтобы ваш сын был одет, как наследник барона!

— Полегче, Тиберж, полегче! Этак мы сделаем из него тщеславного человека, прошу тебя. Мне бы хотелось, чтобы он, как его величество наш король, был смиренным и мудрым, одевался просто и имел мягкое сердце.

— Буду молить Божию Матерь, чтобы она вас услышала.

Такая же рекомендация была сделана и Арно, пообещавшему, как и остальные, молчать, и молодожены вернулись домой обедать.

После обеда, пока Филипп был занят сочинением баллады, Флори, изнуренная жарой, немного отдохнула, прежде чем самой приняться за поэму, тема которой была накануне предложена ей во дворце королевы Маргариты.

Лишь в конце дня она решила пойти к Обри Лувэ, чтобы пригласить к себе на следующую субботу Гертруду. Занятый своей работой, Филипп отпустил ее в сопровождении простой служанки.

С приближением вечера духота отступала. Более неприятные, чем обычно, запахи улицы смешивались с запахом Сены, от воды которой, за много дней сильно нагретой слишком жарким для этого времени года солнцем, пахло илом и гудроном.

Пройдя мимо Пти-Шатле, в тени которой сохранялась свежесть, и уплатив обязательную пошлину, обе женщины оказались на Малом мосту.

Как всегда, он был забит толпой, зажатой между домами, расположенными с обеих его сторон. Приходилось пробивать себе дорогу, в толчее, которая с утра до вечера кишела перед лотками галантерейщиков и ювелиров — это было их излюбленное место.

Проходя мимо лавки, в которой, как ей было известно, по возвращении из Анжера обоснуется Гийом, Флори не смогла удержаться и не взглянуть на полки, заполненные самыми разнообразными мехами. Зная, что Гийома здесь нет, она наконец осмелилась взглянуть на место, где он жил, работал, спал, мечтал о ней… Едва возникнув в ее сознании, эта мысль показалась опасной молодой женщине, решившей тут же ее отогнать подальше, и она не без усилия перенесла внимание на торговцев свечами, яйцом, овощами, углем, шляпками, на менестрелей, бродячих комедиантов, владельцев дрессированных обезьян (они единственные не платили пошлины за вход на Малый мост, но зато обязались демонстрировать свои трюки), на нищих, на монахов и монахинь, сновавших взад и вперед, орудовавших локтями и перекликавшихся друг с другом.

Таким образом, потребовалось некоторое время, чтобы добраться до рыночной площади Палю в Ситэ.

В лавке аптекаря, наполненной ароматом сухих растений и мазей, было много народу. Однако, едва увидев Флори, Изабо тут же подошла к ней.

— Как себя чувствует Кларанс? — спросила она с исполненным важности видом. — Ей лучше, чем когда мы были у вас в последний раз?

Сама она не заходила на улицу Бурдоннэ, не желая их беспокоить, уточнила она в изящных выражениях, которые так и лились из ее уст, едва она открывала рот, но не упускала случая, чтобы ежедневно узнавать о состоянии их молодой кузины. Что до ее мужа, то он заходил к Этьену.

— Телесное здоровье понемногу возвращается к моей сестре, — ответила Флори, — но рассудок пока не проясняется. Она живет, как бы отсутствуя, в своей оболочке.

— Я совершенно потрясена этим!

— Я пришла к вам в этот час, рискуя вам помешать, — снова заговорила Флори с решимостью, возросшей благодаря инстинктивному протесту против всякого выражения жалости, — чтобы спросить вас, у себя ли Гертруда.

— Не думаю, чтобы она уже вернулась из своей школы.