Май любви - [53]

— Итак: несколько дней назад моя мать рассказала тете Шарлотте и мне о своих наблюдениях, которые могут привести нас прямиком к убежищу Артюса, если, конечно, она не заблуждается.

— Продолжайте, говорите же!

— Судя по некоторым признакам, достоверность которых остается проверить, он нашел себе приют в таком месте, где никому и в голову не придет его искать, и так близко от нас, что даже трудно в это поверить. Совсем рядом, у Гертруды!

— Это невозможно!

— Судя по всему, возможно. Слушайте дальше.

В нескольких словах Флори познакомила обоих юношей с логикой матери. Арно напрягся, как тетива лука.

— Это лишь одна из возможностей, — заметил Филипп, сохранявший хладнокровие. — Ничто не подтверждает правоту вашей матери. Она вполне может ошибаться.

— Но с таким же успехом она может быть и права! — воскликнул студент. — Я вспоминаю, как вечером, в праздник Мая, видел на Гревской площади Артюса, разговаривавшего с Гертрудой. Я подошел к ним, когда Гертруда уже уходила, и, признаюсь, не придал этой встрече никакого значения. Однако помню, что разговаривали они как близкие друзья.

— Допустим, что это так, но раздобудем ли мы достаточно надежные доказательства, которые позволили бы сообщить об этом судьям Сен-Жермен-де-Пре? Им будет подсудно это дело, когда обвиняемого схватят. Все мы хорошо знаем, дорогая, как строго церковное правосудие следит за тем, чтобы окружить себя гарантиями, как оно требовательно к доказательствам. Но у нас их нет! Наших утверждений недостаточно. Нас попросят представить что-то другое, кроме предположений.

— Черт побери, чтобы все выяснить, остается одно: идти туда и убедиться, увидев его своими глазами.

Арно поднялся. Он весь был во власти нетерпения, подобно лошади, бьющей копытом о землю в ожидании начала гонки.

— Прежде чем бросаться так, наобум, в такое предприятие, последствий которого мы не можем предвидеть, надо хорошо подумать, — проговорил Филипп, менее разгоряченный, чем его шурин. — Не будем забывать, что Артюс очень хитер. Он, несомненно, окружил себя тысячью предосторожностей, чтобы его не заметили, когда он шел к Гертруде, в которой нашел сверх всего исключительную союзницу! С тех пор он, разумеется, постоянно настороже и, ручаюсь, спит одним глазом!

— У нас — это ясно — сильный противник, — сказал студент, — и я согласен с вами, что оба они должны вести себя дьявольски осторожно, но в конце концов не так-то легко спрятать кого-то, чтобы это не стало как-то известно в округе. Думаю, если порасспросить соседей Гертруды, то можно получить нужные сведения. Я пошел!

— Нет, нет, Арно! Умоляю вас! Послушайте Филиппа, не горячитесь! — взволнованно проговорила Флори. — Место там глухое, соседей нет, ни одного дома поблизости. Нет ни улицы, ни хотя бы сарая, где можно было бы спрятаться. Вас заметят, как только вы там появитесь, и это лишь удвоит бдительность Артюса и его хозяйки!

— Что же тогда, по-вашему, делать? Ждать, все время лишь ждать, потерять еще больше времени?

— Нет, разумеется… — Флори колебалась. — Мне пришла мысль, — обратилась она к мужу, — но не знаю, хороша ли она.

— Почему бы ей и не быть хорошей, дорогая?

— Потому что она ставит под удар вас.

— Да? Это меня не остановит, уверяю вас! О чем все-таки речь? Я готов пренебречь любой опасностью, рискнуть всем, чтобы меня не терзали угрызения совести. Вы думаете, что поэт не дуэлянт и что мое место при дворе, а не на лужайке со шпагой в руке. Не отрицайте, я знаю, что вы так думаете… Для влюбленного в вас, для кого ваш покой превыше собственной безопасности, это оскорбительно и невыносимо. Вы оказали бы мне самую большую услугу, если бы сказали, что я должен сделать, чтобы реабилитировать себя в ваших глазах, да и возвыситься в собственных.

— Увы, это, несомненно, связано с большим риском…

— Ну и что? Скажите Флори, скажите же скорее, заклинаю вас!

Не снимая руки с плеча Филиппа, молодая женщина повернулась к Арно:

— Во время своего визига к нам, о котором я вам только что говорила, Гертруда не преминула расспросить меня о том, что мы оба намерены делать, чтобы отомстить. Мама рассказала ей, как вы, брат, хотели отыскать Артюса, поскольку первый его с нами познакомили. Она говорила о вашем чувстве ответственности, не скрывая, что вы возмущены действиями того, которого долгое время считали своим другом. Вот почему мне кажется невозможным, чтобы вы теперь туда отправились, не рискуя собой. Там слишком хорошо знают, чего можно от вас ожидать. Оба они тут же насторожились бы. Что же до вас, — продолжала она, снова обращаясь к Филиппу, — я заверила Гертруду в том, что буду умолять вас, мой друг, не подвергаться опасности насилия со стороны этих голиардов и что даже буду просить вас отказаться от мысли об их преследовании. Я вовсе не сомневаюсь в вашей храбрости, что бы вы об этом ни думали, дорогой, а просто не хочу, чтобы ваша жизнь подвергалась опасности…

Флори на минуту умолкла. Нежная улыбка, которая растопила бы и менее влюбленное сердце, чем сердце ее мужа, как солнечный луч озарила ее лицо.

— И я докажу вам, что нимало не сомневаюсь в вашей смелости, предлагая вам пойти к Гертруде, чтобы попытаться кое-что выяснить! В самом деле, после того, что я ей сказала, она будет относится к вам с меньшим недоверием, чем к брату, и не будет против вашего визита, разумеется предварительно спрятав Артюса. Да и под каким предлогом она могла бы закрыть перед вами двери? Разве мы не родственники? Она слишком сообразительна, чтобы не понять, что это была бы худшая из оплошностей! Да вы же и сами понимаете, что это неплохое решение. Вы придете к ней с самым невинным видом, и Гертруда будет обязана вас принять.