Мавритания - [20]
Отъезд был назначен на семь утра. Мы хотели хотя бы часть пути проехать свежим ранним утром: незнакомая дорога могла преподнести нам всякие неожиданности, и лучше было иметь запас времени. Конечно, мы не смогли избежать кое-каких осложнений и тронулись в путь только в одиннадцать часов дня.
В самое худшее время дня — в полдень — мы медленно продвигались по дороге, усыпанной острыми булыжниками. Никакого следа дороги, хотя бы какой-нибудь тропинки. Первые 25 километров еще кое-где виднелись сложенные из камней холмики, вселявшие в нас уверенность, что мы едем правильно. Потом исчезли и эти следы «цивилизации». Только безнадежно однообразное пространство, покрытое то крупными, то мелкими камнями и черной пылью. Временами пейзаж несколько оживляла бледно-желтая полоса низких дюн, одинокие карликовые деревца грустно протягивали голые, изогнутые ветром колючие ветви. Расстояние Шингетти — Вадан оказалось не таким большим — 127 километров. По чтобы преодолеть их, нам пришлось затратить целых пять часов. За все время пути только раз мимо нас пронеслась стайка газелей, затем мы натолкнулись на скелет верблюда и увидели сложенные мешки с древесным углем, выжженным из жалких маленьких деревьев где-то в глубине пустыни. Видимо, ждали каравана, который должен был его забрать на базар ксара.
Каким образом среди этого однообразия Бальде и Сиди Моктар сумели найти дорогу, осталось для меня тайной. И мы не только но заблудились, а выехали прямо к самому селению. Отупевшая от зноя, с глазами, опухшими от неослабевающего яркого света и пыли, я уже перестала разглядывать все вокруг, к тому же не очень-то многое можно было и увидеть, когда Вальде указал нам пальцем на что-то вдали. Это что-то напоминало колышущуюся воду. «Это — дюны, — сказал он. — Там — оазис».
Все более отчетливыми становились формы песчаных золотых холмов. Спустя некоторое время мы оказались у их основания. Мотор работал с большим усилием, а колоса утопали в осыпающемся золотистом песке. С большим трудом мы взобрались на верхушку дюн и тут же увидели великолепную, совершенно сказочную картину. Внизу под нами лежала широкая плоская долина, кое-где покрытая песком, но с зелеными пальмовыми рощами и небольшими участками, огражденными каменными стенами и плетнями из пальмовых листьев и колючих веток. Рядом с последними тут и там расположились куполообразные шалаши, такие же золотистые, как песок: они были покрыты пшеничной соломой. Противоположная сторона долины поднималась обрывистой, скалистой стеной, к которой как бы прилепился каменный город. Это производило впечатление продолжения обрыва. Все тонуло в медно-красном солнечном закате. И оборонительные стены этого средневекового города, и его дома были построены из скальных пород, поэтому трудно было понять, где настоящая скала, а где начинается здание. Только два серых оштукатуренных здания, возвышавшиеся над другими, и выделялись в этой единой по характеру и цвету картине. Они напоминали укрепленный замок, в действительности же оказались школой и лазаретом, построенными современным правительством и выдержанными в стиле, который полностью соответствовал романтическому Бадану.
На противоположной от ксара стороне долины стояло одинокое здание, ничем не отличавшееся от остальных в селении. Именно здесь нам предстояло остановиться. Здание оказалось старым французским фортом и поэтому было расположено так, что господствовало над долиной и обеспечивало наблюдение за городом на противоположной стороне. Во многих старых оазисах, на берегу долины мы встречали именно французские форты. Так было в Шингетти, в Бутилимите. В настоящее время форт — резиденция помощника префекта. В нем три большие комнаты. В одной размещалась канцелярия со столом, несколькими креслами и радиопередатчиком. Как раз, когда мы приехали, местный фельдшер принимал по нему распоряжение из Шингетти, что, если мы не прибудем до утра, на поиски следует выслать нескольких человек с верблюдами. В этой же комнате, в стенном шкафу, стояли книги со списком жителей ксара и кочевников, закрепленных за данным округом; значились только главы семей. Две следующие смежные комнаты были отданы нам. Одна была обставлена довольно скромно; мы приспособили ее под кухню. Другая выглядела побогаче — на полу для гостей лежали матрацы. К зданию пристроена «ванна»: маленькая клетушка с цементным полом и стоком для воды, в стену вместо вешалок для одежды вбиты колышки. Здесь можно было помыться, поливая тело водой из кувшинчика — это было единственное помещение с дверью, что позволяло уединиться от массы гостей и любопытных. Плоская крыша, на которую вела внушительная каменная лестница, предназначалась для сна в знойные, душные ночи. Вблизи еще стояли низкая прямоугольная ограда с входом в более высокую стену, выходящую на восток, — здесь совершались молитвы, и тут же рядом массивная башня — типичное для мавританских домов помещение.
Наш приезд был замечен в ксаре на противоположной стороне долины, и едва мы вышли из машины и начали распаковывать багаж, как тут же появились гости. Первым прибыл секретарь правящей партии в белой одежде и богатом голубом тюрбане.
