Мавритания - [18]

Особенно зловеще выглядят каменные пространства при свете луны. Их блестящие поверхности кажутся сияющими и серебристыми на фоне черных тепой, отбрасываемых уступами скал. Мертвый при дневном зное пейзаж ночью как бы оживает: слышится шелест ветра, различные шорохи. Временами ночную тишину нарушает резкий треск, похожий на выстрел, или сильный взрыв. Это трескаются скалы, несколько часов тому назад раскаленные лучами солнца, а теперь резко охладившиеся до температуры, близкой к нулю.

Скалистая Сахара и огромные каменные поля графито-черной поверхности — это «пустыня пустынь», пространство, где всякая жизнь выжжена солнцем. Из-за черного цвета графита поверхность земли нагревается до такой температуры, которую даже приспособленная к трудным условиям растительность не в состоянии вынести. Нас, жителей северных лесистых стран, пугают темные тучи, бури, морозы, заснеженные поля. Здесь — наоборот. Самое страшное и опасное — это жара, и ничего нет ужаснее пейзажа, залитого все уничтожающими лучами солнца.

Чем дальше мы продвигаемся к северу, тем реже обнаруживаем следы жизни. У южных границ Сахары мы сравнительно часто видели группки верблюдов, обгладывавших веточки низких колючих акаций, или коз, взбиравшихся на кусты в поисках корма. Порой вдали виднелась черная палатка кочевников, группа животных, собравшихся у колодца, или мимо проходил караван верблюдов, направлявшийся на северо-запад страны за древесным углем и плитками каменной соли. Теперь встречи становятся все реже, иногда за полдня мы не встречаем никого.

На одном из поворотов неожиданно натыкаемся на лежащего среди камней мертвого осла. Гул мотора вспугивает шакалов, устроивших здесь пиршество. Отбежав недалеко и присев за камнями, они следят за нами из своего укрытия. Едва шакалы оставили добычу, как с ближайших сухих деревьев с обломанными ветками взметнулись огромные вороны, которые до сих пор, парами прижавшись друг к другу, терпеливо ждали момента, когда шакалы утолят первый голод. В одну минуту вороны облепили то, что осталось от осла. Они отрывали клювами уже высохшие внутренности и глотали куски мяса, торопясь наполнить желудки до возвращения шакалов. Было что-то жуткое в ненасытности этих зловещих птиц.

На отдельных участках дороги стелются дикие дыни. Кое-где можно увидеть больших ящериц с блестящими бусинками черных глаз. Они перебегают дорогу перед самыми колесами машины. Те, что справа, ищут спасения на левой обочине, и наоборот. Иногда в спешке они сталкиваются друг с другом, очевидно думая, что спасение можно найти только на противоположной стороне дороги. Мы едем очень медленно, чтобы не причинить вреда этим симпатичным, ловким ящерицам. К счастью, обошлось без жертв.

Мы уже в глубине страны. Исчезли пасущиеся стада, нет даже юрких ящериц. Изредка мимо пас проносится стайка газелей, ночью пройдет рядом какой-нибудь хищник — и это все. На одной из стоянок, подкрепившись полуденной порцией горячего чая и сухарем, вместо отдыха на циновке в «тени» колючего безлистного куста я отправилась в бруссу. Воздух звенит, вибрирует от зноя, но, к счастью, дует легкий ветер, сухой и бодрящий. Чувствую, что все здесь как-то иначе. И вдруг осознаю, что это «иначе» — господствующая вокруг тишина. У нас тишина — это какие-то звуки: шелест листьев, голоса птиц, жужжание мух, бульканье воды. Здесь тишина абсолютная. Ветру шелестеть нечем, растущие кое-где колючие кусты — без листьев, нет ни птиц, ни даже насекомых. Только одинокий муравей вышагивает бесшумно. Несмотря на полную безжизненность, пейзаж хамады* обладает большим очарованием. Я не раз задумывалась, в чем оно. Здесь нет живописных гор, которые могли бы сравниться с грядой Татр, нет сочных красок нашей буйной растительности. Зато есть бескрайность пространства и жестокая природа, рядом с которой человек чувствует себя бессильным. В пустыне, как и в море, он оказывается лицом к лицу с силами природы, которые мы еще не смогли укротить. Только тут человек ощущает всю ее мощь, которая вне его власти.

В Центральной Сахаре дожди — редкость. Иногда в течение нескольких лет может не упасть ни одной капли воды, кроме ночной росы. Воздух настолько сухой, что кажется, дождь из высоких туч не достигнет земли. Капли воды испаряются еще до того, как коснутся ее поверхности. Пустыня, на вид лишенная жизни, усеяна семенами растений, приспособленных к коротким вегетационным периодам. Дожди в этой части Сахары редки и нерегулярны, но если уж случаются, то за несколько дней земля покрывается зеленым ковром и пустыня превращается в свежий луг, усыпанный цветами. Вегетационный период таких растений очень непродолжителен, не более нескольких недель. До того, как солнце допьет остатки влаги, растения отцветут, дадут плоды и засохнут. Л ветры снова разнесут их семена по пустыне. В расщелинах скал и горячей почве они будут ждать дождя, чтобы снова взойти, расцвести и дать семена.

Огромные пространства, перемещающиеся дюны, в которых застревают люди и животные, каменистая поверхность черной хамады, ранящая ступни путешественников и копыта животных, редкие места водопоя, знойные дни и ледяные ночи — это еще не все, чем угрожает пустыня человеку. Самая большая опасность для караванов, особенно на севере Сахары, — это пыльные бури. Они возникают неожиданно, вздымая столбы пыли и песка. Острые кварцевые песчинки впиваются в кожу и слепят глаза. Пыль застилает солнце, мгла уменьшает видимость до нескольких метров. Буря несет с собой волны горячего воздуха, который обезвоживает организм и часто приводит к смерти животных и людей.