Мавр и лондонские грачи - [98]

Лауру же звонкие монеты привели в полный восторг. Ей казалось, что их очень много. А когда она сказала, что сейчас же купит большой кусок ветчины и бидончик молока, то и Джо забыл о своих опасениях.

Закупив все, они вместе дошли до угла Дин-стрит. На прощание Джо, видя, что девочка совсем продрогла, сказал:

– Ты и сама выпей стакан горячего молока!

Пустую картонку из-под шкатулки Лаура незаметно поставила на место. Ветчину она положила на стол в кухне, рядом – бидон с молоком и семь шиллингов сдачи.

Мэми, услыхав ее сбивчивый рассказ о якобы возвращенном Джо долге, озабоченно воскликнула:

– Немедленно отправляйся в постель, Лерхен! Боюсь, что у тебя жар. Хорошо, что доктор еще не ушел.

Уже засыпая в кровати, Лаура словно издалека услышала голос Эдгара:

– Лаура – Лерхен – Какаду! Скоро прибудут четыре фунта стерляди!

«Стерляди, – подумала Лаура. – Какие стерляди? Может, это вовсе и не стерляди, а какие-нибудь золотые рыбки из сказки?..»

Длинный путь

Вернувшись домой, Джо сразу же поделился с отцом своими заботами: через месяц надо во что бы то ни стало выкупить «Тамерлин». Эдвард Клинг достал горшочек, где хранились деньги на хозяйство. Рядом лежал листок бумаги с длинным столбиком цифр. Старший Клинг проверял его уже в третий раз. У двери с сумкой для покупок в руках ждала Полли. Она уже начинала терять терпение. А Эдвард Клинг все думал. Последние месяцы им жилось немного легче. Завтра получка, а еще осталось два шиллинга. Здоровье Мэри окрепло, с тех пор как она стала спать в кровати и лучше питаться. Каждое воскресенье они ели мясо. Но надо возвращать долги, и прежде всего – доктору Марксу. Эдвард Клинг покачал головой. Он и представить себе не мог, чтобы в доме такого человека тоже царила нужда! Все больны. Задолжали торговцам. Денег нет даже на молоко и хлеб. Правильно сделал Джо, что взялся вернуть одиннадцать шиллингов по закладу. Одни богачи всегда только о себе думают, а бедняки должны помогать друг другу.

Он оторвался от листка, протянул заждавшейся Полли шиллинг и ласково сказал:

– На воскресный обед: фасоль с салом.

Полли нерешительно опустила монету в кошелек и вышла из комнаты.

Эдвард Клинг еще некоторое время сидел задумавшись за столом, потом встал и прошелся по комнате. На прошлой неделе он сказал Робину: «Со следующей получки отдавай на хозяйство не одиннадцать, а десять шиллингов». Что ж, придется это отложить еще на целый месяц. Да Робин и слова не скажет, как только узнает, что творится на Дин-стрит. В последние недели он редко сидит дома и – что уж совсем на него не похоже – не говорит, где пропадает. Сегодня он, правда, сказал, что сговорился встретиться с Беном Коллинзом на Бетнал-грин. Но ведь кто его знает? – Эдвард Клинг улыбнулся. – Робину уже девятнадцать лет, парень он красивый. Почему бы ему не встречаться с какой-нибудь девушкой?

Но Робин действительно сговорился с Беном Коллинзом. В комнатке на Бетнал-грин Джек давно уже поджидал обоих друзей. Ему не терпелось рассказать о том, что он видел вчера на Дин-стрит. К тому же он приготовил для них небольшой сюрприз, так сказать, навел последний лоск в каморке Бена: воском из запасов Лекаря-Аптекаря натер полы.

Когда они с Билли впервые пришли сюда к другу Робина, Бену, здесь лежал соломенный тюфяк, прикрытый старой попоной. Рядом стоял ящик да стул без спинки – вот и вся мебель. На полке возле очага они увидели две жестяные кружки и кувшин, а под ней – ведро для золы и ведро с водой.

Но Бен Коллинз об обстановке не беспокоился, и если комнатка его была пуста, то зато ящик – битком набит. И не бельем и одеждой, а самыми разнообразными книгами, брошюрами, отчетами о забастовках.

Там же Джек обнаружил старые газеты с помеченными карандашом статьями, пожелтевшие от времени листовки с призывами к стачке. На самом дне ящика лежали ведомости по приему членских взносов в профсоюз и тетрадки Бена. Они-то больше всего заинтересовали Джека. Все странички были аккуратно исписаны. Джек с трудом разобрал такие слова, как «теория денег», «капитал», но, сколько ни старался, читая по слогам, найти совет, как раздобыть побольше денег, так его и не нашел!

Джек знал, что Бен отдает за комнату треть своего заработка, и все для того, чтобы члены профсоюза прядильщиков могли здесь встречаться без помех. Приходя, гости Бена садились прямо на пол и, прислонившись к стене, читали, спорили, делились своими впечатлениями.

Джек был горазд на выдумки, и всё в руках у него спорилось. Стоило ему только подумать о том, что из каморки Бена можно сделать уютную комнатку, как он тут же принялся осуществлять свой план. Раздобыл досок, гвоздей, какие-то старые ящики, попросил у соседей инструмент. Бен Коллинз только диву давался. За несколько дней Джек из никому не нужных ящиков и дощечек соорудил стол, две скамьи, табуретку и коробку для мусора. Книжный ящик Бена он снабдил висячим замком, сделав тем самым его содержимое недоступным для посторонних глаз.

Вскоре Бен Коллинз заметил, что Джек жадно прислушивается к их разговорам, ищет случая поговорить. Бен и правда никогда не отзывался плохо или пренебрежительно о грачах и их темных делишках, и вообще он не рассуждал о том, что пока еще нельзя было изменить. Зато тем чаще говорил о фабричных делах. Его коньком были рабочие контракты. Джек на собственном горбу испытал, что представляют собой эти контракты: они отдают рабочих во власть хозяевам. Воспрещают уходить с фабрики на лучше оплачиваемую или более легкую работу. А если рабочие уходили без разрешения, их возвращали с помощью полиции и наказывали. Да и вычеты за штрафы, составлявшие порою более половины всего заработка, были хорошо знакомы Джеку. Бен часто говорил: «Надо добиться отмены проклятых контрактов. И начнем с Паука в Уайт-чапле».