Мавр и лондонские грачи - [58]

Когда Джо вспомнил об этом, ему сразу стало теплее. Не так уж сегодня холодно, решил он. Или это ему кажется потому, что он сегодня не босиком, как обычно? В самую последнюю минуту, уже на лестнице, Джо вспомнил о башмаках и вернулся.

– Я за башмаками, папа! Прямо с работы я пойду к мистеру Мавру…

Отец, выдававший детям башмаки только с наступлением холодов, ни слова не говоря, принес их из чулана. И даже тряпкой обтер.

– Не снимай их на работе, а то еще, чего доброго, украдут. Придешь – почистим. А твоему мистеру Мавру, то есть доктору Марксу, передай наше покорнейшее спасибо. Нет, не говори «покорнейшее», скажи… – Тут отец задумался. Он хотел сказать что-то о «Манифесте».

Но Джо некогда было ждать. Он и так понял отца.

– Я расскажу, как все было, папа. И о книжке. И что ты ее знаешь. Он обрадуется!

У самой бумагопрядильни Кэт и Ричард, подхватив Джо с обеих сторон под руки, забросали его вопросами. Он только покачал головой. У фабричных ворот толпа рабочих стиснула их плотным кольцом. Но он пообещал друзьям все рассказать после смены.

Кэт подумала: «Все?» Значит, что-то было…

– А мы подарили маме кровать, – сообщил Джо с гордой улыбкой. – И у нас теперь братишка!

Кэт даже глаза вытаращила:

– Кровать? Врешь!

Но тут они оказались в проходной и должны были назвать свои номера. Им кинули жетоны на тесемке. Начинался рабочий день.

•

Ровно в девять наступило время короткого перерыва, но Джо все еще на допрос не вызывали, и он немного успокоился. Возле уборной его обступили приятели. Расспрашивали о краже. Всем хотелось узнать, почему его отослали домой до окончания смены.

Но тут Джо увидел Очкастого, который, стоя у перил винтовой лестницы, что-то внушал нескольким подросткам. Рот у него растянулся в отвратительной ухмылке. У Джо мороз по коже пробежал. Как проскочить мимо ненавистного Белла? Поблизости проходил Андерсен. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять мучительное состояние мальчика, и он, потянув Джо за рукав, повел его на главную лестницу, по которой детям ходить запрещалось.

– Не бойся, Джо, – сердечно сказал он. – Ничего он тебе не сделает. Мы все уверены, что вы тут ни при чем. Выше голову!

Джо кивнул. Какой Энди добрый! Шум запущенных машин помешал ему ответить. Не успел Джо стать на свое место, как мимо, будто случайно, прошмыгнул Мики, которого прозвали Тюфяком. Он никак не мог смириться с тем, что маленького, тщедушного Джо вечно ставят в пример ему, здоровому, коренастому малому. Теперь-то он ему отомстит. Напустив на себя таинственный вид, он, будто по секрету, передал:

– Эй, Клинг! Старший кладовщик велел тебе передать, что скоро за тобой придут. Полицейские! – Он помедлил, насмешливо поглядывая на свою жертву. – Они уж вытрясут из тебя правду. Так что готовься!

– Какую еще правду? – глухо произнес Джо; у него даже губы побелели.

– Откуда мне знать? Может, они кое-что о тебе разузнали?

Джо остался один. Поблескивая, вращались перед ним веретена. Он отвернулся. У него кружилась голова. Какую правду? Про Билли? Неужели они напали на след? Каждая минута ожидания давила плечи свинцовой тяжестью.

Когда Андерсен проходил между рядами, он увидел, что Джо ничком лежит на полу. Кэт, не зная, что делать, стояла возле него на коленях.

– Тебе худо, Джо? – спросил Андерсен и нагнулся.

Джо раскрыл глаза, он не понимал, где он и что с ним. Потом узнал Андерсена.

– Нет… нет… это сейчас пройдет! – Неужели он упал от слабости? Еще не совсем твердо держась на ногах, он встал за каретку.

Кэт и Ричарду велено было стоять поблизости и помогать ему, так распорядился Энди. И не напрасно! Никогда еще, казалось Джо, так часто не рвались нитки на его веретенах, как в это утро.

Около десяти часов старшего надзирателя Андерсена вызвали в главную контору, но он почти тотчас вернулся за Джо.

– Нас обоих требуют к начальнику личного состава Каттлу! – Андерсен пытался улыбнуться, хотя и сам он порядком трусил. – Да, да, и меня тоже! Так что, как видишь, ничего плохого не может быть. Разговора так или иначе не миновать. Да оно и для тебя лучше! – пытался он успокоить мальчика, который шел рядом с ним бледный как полотно.

Джо не заметил, как почти у самых дверей Каттла какой-то пожилой рабочий отозвал Андерсена и шепнул ему что-то на ухо. От волнения он не заметил и Очкастого Черта. Тот, сопя и раздувая ноздри, торопливо прошел, весь потный от возбуждения и сознания собственной важности, и исчез в приемной Кросса-младшего.

В тот же миг дверь распахнулась, и узкогрудый клерк, который обычно тише воды ниже травы сидел в конторе Каттла, надменно, одним указательным пальцем, поманил к себе Андерсена и бросил:

– Поторапливайтесь! Мистер Каттл ждет!

Каттла, начальника личного состава и управляющего фирмой «Кросс и Фокс», рабочие бумагопрядильни прозвали «Бритвой». На тощей, морщинистой шее у него сидела хищная, как у коршуна, голова. Бритый, с лицом, иссеченным морщинами, он сквозь стекла никелированного пенсне впивался в человека крохотными зрачками водянисто-голубых глаз и всегда молча, поджав губы, стоял перед очередной жертвой. Никогда не меняя тона, задавал он свои вопросы, нагонявшие на всех трепет. Но, едва провинившийся, заикаясь, давал на них ответ, Каттл объявлял свое решение. «Как бритвой режет», – говорили рабочие. И никакие мольбы не могли его поколебать. Перед начальством его тонкие, словно лезвия, губы иногда волей-неволей складывались в почтительное подобие улыбки, но никто никогда не видел, чтобы Каттл смеялся. Никто на свете не был ему дорог. Он и себя-то, видно, не любил. У него была одна только страсть: главная книга фирмы, власть, которую она олицетворяла и к которой он был причастен, с тех пор как гроссбух оказался в его руках.