Мавр и лондонские грачи - [36]

– Раз твоя мама после десяти не выходила из комнаты, она никак не могла попасть в кладовую. Не мог попасть и ты, потому что находился тогда в прядильном. Вот на что надо бить, понимаешь? Очкастый Черт рассчитывает на ваш страх потерять работу. Эта грязная душонка думает, что вы у него в руках. Но он не принял в расчет нас. Ему придется отвечать на вопросы Эндера перед мировым судьей. И вы дадите свои показания, ты и твоя мама… Как! Ты боишься?

При слове «судья» Джо сжался в комок. Лишь одно утаил он от Мавра: что подозревает Билли. Как явиться к мировому судье и клясться говорить правду и только правду, если окажется, что Билли, его родной брат…

– Вы не знаете, что у нас вытворяют, – сказал он. – В прядильном цехе да и повсюду. Прав или виноват – это им все равно. Они всегда найдут способ нас скрутить.

– Но ваше дело ясно как день! Вас хотят наказать за твою смелость. Но на сей раз это им не удастся. Ни один мировой судья не решится осудить вас без доказательств! Неужели ты не понимаешь?

Джо покачал головой. Надежда погасла. Это всё хорошие слова, но, пока все выяснится, сколько еще пройдет времени. А деньги, недельная получка, и обязательство, которое должно быть подписано в понедельник?

Мавр вздохнул. Нелегко подбодрить мальчика. Как у большинства рабочих детей, у него за плечами свой горький опыт.

– Не будь таким слабодушным, – сказал он мягко. – Я… – Мавр замолчал. Что хотел, что мог он пообещать?

Весь натянутый как струна Джо вздрогнул. Как – и это все? Он нерешительно сказал:

– Не надо было мне ничего разбалтывать. Про ночную работу и остальное. Другие ведь только после меня заговорили, им не так… – Он оборвал себя на полуслове, но сразу же добавил: – Кросс-младший, конечно, все рассказал Очкастому. За то, что я Беллу веретена под ноги кинул и ногой отпихнул плетку, с меня…

– А это сделал ты? – тихо спросил Мавр.

Джо отвернулся, слезы выступили у него на глазах. Он взобрался на высшую ступень мужества, на какую только был способен, и его оттуда столкнули. И вот он лежит у подножия, маленький и жалкий, в мучительном разладе с собой и корит себя. Каким-то тусклым, упавшим голосом он сказал:

– За это с меня должны были удержать три шиллинга штрафа, а теперь и вовсе оставили без получки! Если мама не подпишет, ее засадят в тюрьму!

– Будь мужчиной, Джо, ведь подозрение нужно еще доказать! – твердо сказал Мавр и положил руку на плечо мальчика. – Держись.

– Какие им еще нужны доказательства! Ведь вахтер видел, как я лез по пожарной лестнице.

– Вздор, это же было в четверть седьмого.

– Не станут они держать таких, что болтают! – запальчиво выкрикнул Джо. – Робина, моего брата, уже раз вышвырнули за то, что он выложил им всю правду.

Мавр не сомневался, что мальчик рассказал все, как было. «Тут явный подвох. Возможно, это даже подстроено. Кружева припрятали нарочно, чтобы Джо проучить! И как проучить! Такой удар, от которого ему в жизни не оправиться. Этого нельзя допустить. Я же сам подтолкнул его. Сам! Я должен ему помочь, но как? Удастся ли Эндеру добиться правды? А если нет, что тогда? Значит, они ничего вчера не достигли? Какие нелепые мысли!» Мавр раздраженно тряхнул головой.

Помолчав, он уже спокойно, стараясь, чтобы Джо хорошо его понял, сказал:

– Что сейчас такое творится всюду, я хорошо знаю, Джо, да и во время забастовок и при подготовке к ним происходит то же самое. От смельчаков, которые борются не за себя, а за всех, хотят избавиться, пытаются их уволить. Но разве рабочие из-за этого должны отказаться от борьбы? Не бастовать? Чтоб все осталось по-старому? Взгляни на меня, Джо!

Джо поднял голову. Глаза Мавра были устремлены на него. В них пылал огонь.

– Надо бороться, дальше бороться, чтобы все изменить. Да, таким, как ты и твой брат, тяжело приходится. Рабочим предстоит нелегкий путь. Но гордись, что ты не принадлежишь к тем, кто от всего увиливает, что ты не мокрая курица, не трус, не мозгляк. Гордись своим братом, гордись тем, что ты сам молодчина. Смелый и мужественный человек. Я не оставлю тебя в беде! Мы вместе доведем это до конца.

Они вернулись к остальным. По угрюмому лицу брата Бекки поняла, что далеко еще не все улажено. Может быть, Джо не все сказал? И, не колеблясь, она спросила:

– А что же с кроватью?

Верно, кровать, вспомнил Мавр. Об этом они с Джо и не поговорили.

– Кровать вы купите. Немного погодя, – сказал он помедлив. Он видел, что девочка, считавшая его, по-видимому, состоятельным человеком и возлагавшая на него все надежды, с трудом сдерживает слезы. Слишком горьким было разочарование. Поэтому он намеренно придал своему голосу уверенность: – «Погодя» – это значит скоро. Очень скоро, как только все уладится. Возможно, уже через неделю. Мама ни в коем случае не должна подписывать обязательство, ни в коем случае!

– Да она и не может, – сказала Бекки, – маленький родился. И у мамы жар. Вот если бы нам взять кровать сегодня… сейчас… – И она судорожно ухватилась за борт ручной тележки.

– Ах, вот оно что!

Мавр ковырял тростью булыжник мостовой. На Мэри Клинг пока нельзя рассчитывать, это усложняло все еще больше. Пройдет много времени. А кровать им нужна сейчас. Это ясно.