Мавр и лондонские грачи - [33]

«Покажу своим грачам. Пусть посмотрят, какие кружева плетет моя мать. И все для этого мерзавца, живодера! Матери платит двенадцать шиллингов в неделю, а сам загребает фунты! А ведь это наши кровные денежки».

Бекки не без сожаления рассталась с лоскутком кружев, но зато завязала в платочек горстку монет.

– Вот как было дело, – закончила Бекки свой отчет. – «Наши кровные денежки» – что он хотел этим сказать?

Джо внимательно слушал, но, когда она поделилась с ним своими подозрениями, так и подскочил. Однако сразу же решительно затряс головой и, будто отстраняя от себя что-то, поднял руку.

– Билли? Не может быть! Не станет он так огорчать маму. Тем более, что он уж раз впутал нас в историю с твоими хозяевами.

– Но ведь он же не знает, я никогда ему этого не рассказывала.

– Верно, не знает… – размышлял Джо. – Но как он мог пробраться на фабрику? – И вдруг, к ужасу своему, вспомнил, что именно Билли показал ему как-то пожарную лестницу, по которой можно пробраться в склад. – Нет, нет, он не стал бы так огорчать маму!

Бекки, однако, стояла на своем:

– Маму нет, а вот Кровососу он бы с радостью насолил! Ты же знаешь, что Кросс-младший до полусмерти избил Джека. – Бекки почти не сомневалась. – Лучше всего тебе сегодня же разыскать Билли, – продолжала она. – Они опять на старом месте, возле доков Сент-Кэтрин. Мне Чарли сказал. Ты обязательно должен туда пойти, Джо. Если это сделали они, кружева еще там. Так быстро они не могли их продать. А мы сейчас забежим к Пэтту и попросим его подождать еще несколько дней.

– Об этом и думать нечего, Бекки! Ведь тогда Билли – если только кружево у него – должен положить их обратно в шкаф. Это больно опасно. Идти в доки – только обувку напрасно трепать.

– А может, мы сами продадим кружева? Я знаю покупателей.

– И все подумают, что ты их украла, – возразил Джо. – Нет, нельзя. И все равно подозревать будут маму. Это мама-то воровка!..

Бекки совсем загрустила.

– Все знают, что мама наша честная, – тихо сказала она.

Однако девочка была достаточно умна и понимала всю безвыходность положения. И все же она никак не хотела примириться с тем, что надо отказаться от кровати.

– Подождем хотя бы Робина, – сказала она, утирая глаза.

– Робина? Он не придет. Зачем ему приходить – мама ведь дома все рассказала.

Слова Джо быстро подтвердились. Оба глядели в ту сторону, откуда должен был показаться Робин, и вдруг увидели Полли. Она шла одна и, видимо, торопилась. За собой она катила детскую колясочку с Лисси. Полли, нахмурившись, подошла к сестре и, как всегда, коротко отрапортовала:

– Робин велел передать, чтобы вы попросили вернуть деньги и скорее шли домой. У мамы только что родился маленький. Он кричит. Это мальчик. Соседки говорят, что у мамы жар.

Несмотря на все, это была радостная весть. У них братец. И мама жива. Это главное. У Бекки отлегло от сердца. Но для малыша сразу же потребуются деньги. Она решительно сказала:

– Пошли, Джо, заберем задаток!

Наклонившись к Лисси, она растерла ей окоченевшие ручонки и вдруг вспомнила о печенье, которое бабушка Квадл дала ей с собой для ребенка. Положив печенье сестричке на одеяло, Бекки скрылась в вонючем подъезде, где ее уже дожидался Джо.

Долговая расписка

– Поздновато пришли! – пожурил детей Пэтт, когда они на полчаса позже назначенного времени постучались к нему в дверь. – Мне в церковь, так что давайте-ка поживей!

Шаркая ногами и брюзжа, он повел их через темный коридор в лавку.

– Тележка с вами? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Но сперва давайте сюда деньги! – Он не собирался быть резким, но Джо и Бекки боязливо попятились от протянутой к ним крючковатой руки.

Возраст крохотного, словно карлик, Соломона Пэтта трудно было угадать. Лицо у него было сморщенное, как печеное яблоко, походка стариковская. Но совершенно неожиданно он вдруг принимался прыгать, как гном, одним скачком взлетая на высокий ящик, стоявший за конторкой. Там он чувствовал себя «великим Соломоном Пэттом» и мог сверху вниз взирать на покупателей. Одевался он неряшливо. Сегодня на нем опять были большие, не по ноге, шлепанцы и пропахший дешевым табаком потертый бархатный халат. Воздух в лавке был такой спертый, что не продохнешь.

Неужели это та же самая лавка? Когда они пришли сюда в первый раз, Пэтт зажег свечи в серебряном канделябре. Он позволил им обойти все закоулки, чтобы посмотреть на всякие наставленные здесь диковинные вещи. Кроме старой мебели и ларей, скатертей и одежды, здесь были и клетки для попугаев, и золоченые кофейники, какие-то причудливые маски, стенные часы и часы под стеклянным колпаком, украшенные золотыми фигурами. Тогда у пришепетывающего горбатого карлика нашлось для них время: он показал им все свои сокровища, даже уговаривал потрогать то или взять в руки это. Сегодня он не засветил огня, и потому все предметы казались призрачными и таинственными. Из темноты доносилось тиканье часов, и со стен на них таращились страшные застывшие маски.

Бекки подтолкнула Джо. Чего он молчит? Ведь ему вести переговоры.

Мягко подпрыгнув, Пэтт очутился на ящике, откинул крышку конторки и принялся, как-то странно урча, рыться в бумагах. Наконец он вспомнил, что запись, которую он ищет, уже занесена в гроссбух. Раскрыл книгу и стал листать.