Мавр и лондонские грачи - [21]
– Оставь! Сейчас… пройдет! – выдавил из себя Джо, заставляя себя дышать равномерно.
К детям подошел Андерсен.
– Что с тобой, Джо? – Он посмотрел на дрожащего мальчика, увидел открытую форточку и кивнул Кэт: – Беги скорей! Принеси ему чаю. Скажешь – для старшего надзирателя Андерсена! – Он расправил плечи, и в глазах его блеснул добродушный и веселый огонек.
Ликующий крик на мгновение заглушил даже грохот машин. Ричард первый понял. Он вприпрыжку бежал по рядам, орал, вопил:
– Энди теперь старший надзиратель! Наш Энди! Ты слышала, Сэлли? Эй, Джимми, соня ты этакая! Дикки! Вот это здорово – он будет у нас, наш Энди!
В одну минуту новость облетела цех. Ну и шум же поднялся! Андерсен поспешил унять детей.
– Будьте же умниками, давайте за работу. А то опять выйдет неприятность.
Явись комиссия сейчас, она увидела бы одни сияющие детские лица.
Джо мог смеяться только губами. А когда приступ наконец кончился, он подошел к Дикки Джэбу:
– Я выиграл. Но ты все равно забирай себе пуговицу, самую красивую. А хочешь, бери все три. Я тебе их дарю!
Но до утра было еще далеко.
Сэмюел Кросс ограничился тем, что убрал Белла из прядильного цеха и назначил его старшим кладовщиком. О том, чтобы его уволить, Кросс и не помышлял. Напротив, надзиратель очень даже пригодится на филиале фабрики в Уайтчапле. До сих пор, правда, никакого старшего кладовщика не требовалось. Оба кладовщика – одним из них был Андерсен – вместе со складскими рабочими точно и добросовестно справлялись со своими обязанностями: один днем, другой ночью, как того требовала двухсменная работа.
А тут вдруг среди ночи нá тебе – переучет и передача склада. Такая неожиданная проверка всегда дело мало приятное. Новый «старший», ворча и злобно посвистывая, ходил вдоль стеллажей, пересчитывал ящики и тюки, сверял и ругался, если что-нибудь лежало не на виду. Он никак не мог примириться с тем, что Андерсен сейчас вместо него распоряжается в прядильном цехе. «Вот увидите, шеф, он вконец распустит детей. Производительность резко снизится», – предостерег Белл Кросса-младшего. Но тот думал: «Увидят эти господа из комиссии, что я пошел им навстречу, и не поднимут такого воя в газетах». И он все же сместил Белла.
Долго сверял Очкастый Черт ведомости. Все сходилось. По крайней мере, у Андерсена. Он подавил проклятье. Вот кому бы он с радостью всыпал!
Белл перешел на склад кружев, которым до сих пор самостоятельно заведовал Поттер. Склад был невелик. Что наработают три старые машины, купленные за бесценок со сгоревшей фабрики. Причуда молодого шефа и его компаньона Фокса! Старый Кросс был против этой затеи да и Белл тоже. Но его не спросили.
Белл проверял стеллажи с тюками кружев.
– Это что, порядок? – зарычал он на перепуганного Поттера. – Почему тюки лежат черт знает как? Если кружева торчат наружу, они скорее пылятся!
Поттер, остерегаясь отвечать, угодливо передвигал тюки на предписанное место. Он сам дивился, почему это они лежат вкривь и вкось. Неужели кто-то тут хозяйничал без него?
– А почему эти не подготовлены к отправке? – Белл похлопал рукой по накладным.
Поттер согнулся в три погибели:
– Мы собирались это сделать в понедельник, мистер Белл.
– Я вам не мистер Белл, а господин старший кладовщик! Зарубите это себе на носу! – Он прошел дальше. – Где ручные кружева? Сперва ведомость!
Поттер вынул ведомость из бюро и хотел отпереть стенной шкафчик из красного дерева, но тут он с ужасом заметил, что, видимо, в спешке забыл его запереть.
– «Два куска, сорт „колокольчик“ и „эдельвейс“ для галантерейной фирмы „Маршалл и Зиндерманн“», – прочел Белл и запнулся. Спустив очки на нос, взглянул на Поттера: – А где второй кусок, а?
Поттер уставился на пустое место рядом с рулоном образца «эдельвейс». Он ничего не понимал.
– Но они же лежали тут… лежали… ведь только н-недавно, – заикаясь, проговорил он.
– Когда?
– Да с час назад… нет, пожалуй, два. – Поттер, весь дрожа, старался припомнить. В десять он запер шкафчик и оставил ключ на бюро, потому что коклюшница Мэри Клинг должна была к утру сдать работу.
– Где второй кусок? – угрожающе произнес Белл. – Воображаете, я приму склад с недостачей, кретин вы эдакий? Чтоб через десять минут кружева были на месте! – Он захлопнул шкафчик и уставился на бледного от страха Поттера: – Вы выходили из комнаты?
– Да, да! – пролепетал Поттер. – Я относил товар через прядильный.
– Когда это было?
– Так, около одиннадцати часов, когда там была комиссия. А потом уж я в шкафчик не заглядывал.
– А ключ?
– Ключ… ключ… я всегда ношу его с собой, – солгал Поттер и опасливо покосился на бюро, словно оно могло донести, что ключ все время преспокойно лежал на нем.
– Осел! – рявкнул Белл. – Без ключа никому не забраться в личный шкаф шефа. Найти! Немедленно! Сбегайте в коклюшечную. Никто с фабрики за это время не выходил – значит, кружева еще в здании. Обыщите всех женщин, всех кружевниц…
– Но это… – «бесполезно», хотел сказать Поттер, однако поостерегся. – То есть женщины никогда сюда не заходят. Они не могли…
– Что значит «сюда», «не могли»? Так, может, это вы сами, а? Или Андерсен?
– Я хотел сказать – только коклюшницы сюда заходят. Собственно, одна Мэри Клинг. А она…
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.