Мавр и лондонские грачи - [113]

Робин даже покраснел. Он робко заметил:

– И все таки мы чуть было не провалились! Ведь задача заключалась не только в том, чтобы в понедельник утром доставить листовки на фабрику и после гудка раздать их рабочим ночной смены. Нам надо было еще усыпить бдительность хозяев. Поэтому до начала нашего выступления ни одна листовка не должна была попасть к ним в руки. Удар надо было нанести совершенно неожиданно. И таким образом добиться того, чтó мы упустили в субботу.

Маркс кивнул:

– И вам действительно удалось переправить листовки в понедельник утром?

– Нет, утром у нас ничего не вышло. Они мобилизовали всех надзирателей и даже вызвали нескольких с Паркер-стрит. Хотели в зародыше задушить всякую агитацию, в том числе и в прядильных цехах. Двор охранялся и ночью. Однако мы нашли способ доставить на фабрику не только листовки, но и Бена и меня. Угольные фуры!

Маркс переводил взгляд с Робина на Бена.

– Вас обоих? На фабрику? Под углем? – Он рассмеялся. – Фирма «Кросс и Фокс» доставила руководителей забастовки в собственном экипаже прямо на фабрику! Фура с углем сыграла роль Троянского коня! Вот это я называю военной хитростью!

Маркс никогда не упускал возможности сообщить своим слушателям что-нибудь ценное, и он тут же, обращаясь ко всем, спросил:

– Но вы, должно быть, не знаете мифа, в котором говорится о Троянском коне? – А затем коротко рассказал, как троянцы сами подготовили свое поражение. Они втащили в Трою огромного деревянного коня хитроумного грека Одиссея, в котором укрылись самые храбрые из греческих воинов.

Подчеркнув значение военной хитрости в классовой борьбе, Маркс, улыбаясь, сказал Робину:

– Это была блестящая идея!

Робин смутился. Разве мог он тут, перед всеми, рассказать, кому пришла в голову эта идея и кто помог ее осуществить? Допустимо ли прибегать к помощи таких союзников? Но в конце концов он решительно заявил:

– Все это придумали грачи. Я говорю о ребятах из шайки грачей. Вы ведь их знаете?

– Грачи? – Маркс был крайне удивлен. – Неужели они объединились с вами? Или это вы объединились с ними?

– То, что Билли, мой брат, организовал эту… шайку и стал ее «кингом», угнетало не только отца и мать, но и меня. Однако в последнее время у Билли снова появился интерес к нашей борьбе. – Робин, который до этого говорил, глядя куда-то в сторону, теперь посмотрел Марксу прямо в глаза. – Мне кажется, что, с тех пор как на фабрике пропали кружева и после всех событий, вызванных этой пропажей, а главное – после разговора с вами, Билли изменился, с ним что-то происходит.

– Значит, это Кинг! Удивительное дело! Рассказывайте, рассказывайте, Робин! – настаивал Маркс.

– Грачи нам помогли. Даже очень. Фуры для доставки угля, на которые мы так рассчитывали, в тот понедельник, как нарочно, не возили уголь в прядильню.

– Да что вы говорите! – воскликнул Маркс. – И как же вы вышли из положения?

Робин переглянулся с Беном и Бернером. Те улыбались.

– Мы уговорили грузчика угля принять участие в нашей операции, – продолжал свой рассказ Робин. – Ну так вот. Его ребята в тот день возили уголь на другую фабрику. За них на погрузку встали Билли и Джек. А для меня и Бена сколотили из досок нечто вроде шалашей в каждой фуре. Там мы и спрятались, прихватив с собой листовки. Потом нас сверху завалили углем. У ворот угольщик сказал вахтеру, что на этот раз он и в понедельник будет возить уголь. Все должно было сойти гладко: Билли и Джек так вымазались угольной пылью, что их невозможно было узнать.

– А у меня все-таки кошки на душе скребли, – вставил Бернер. – Хоть задние ворота и открыли сразу, но к ним тут же подбежал Очкастый Черт – должно быть, решил сам все проверить. Однако как раз в эту минуту трое других грачей предприняли смелый маневр, чтобы отвлечь его внимание. Они стали перелезать через высокий каменный забор, делая вид, будто хотят пробраться на фабрику. А один из них – кажется, это был Хенни – уже залез наверх и сидел на гребне, утыканном битым стеклом. – Усмехнувшись, Бернер покачал головой. – Правда, пострел подложил мешок. Но что бы там ни было, а ребята правильно рассчитали. Как только надзиратели узнали в парнишке, сидевшем верхом на стене, того самого, который в субботу выпустил в надзирателя целый заряд перца, они стали громко звать Белла. Тот чуть не спятил. Ну, а покуда надзиратели бегали за Хенни, наши парни, те, что разыгрывали из себя угольщиков, преспокойно проехали через ворота и сдали кому следовало Бена и Робина вместе с листовками.

– Великолепно! – воскликнул Маркс, громко смеясь. Смеялись и все остальные. Весело, по-мальчишески Маркс хлопнул рукой по столу и добавил: – Так, значит, на этот раз грачи ничего не стащили, а напротив – втащили.

Робин сначала тоже смеялся, но вдруг на лице его снова появилось озабоченное выражение. Заметив это, Маркс серьезно сказал:

– Хорошо, что вы решили привлечь грачей. Это поможет им понять, где их настоящее место.

Робин с благодарностью взглянул на Маркса, затем продолжил свой рассказ:

– Все остальное прошло у нас хорошо. До конца смены мы просидели в угольном бункере в котельной, а тем временем листовки уже начали оказывать свое действие. Когда мы незадолго до конца ночной – шести еще не пробило – неожиданно оказались среди рабочих, все бурно приветствовали нас. Не прошло и нескольких минут, как рабочие обеих смен заполнили весь двор. Тут же было принято решение о стачке. Ну, а затем мы оба с Макферсоном и еще тремя рабочими заявились к Кровососу. Того как громом поразило. Каттл с радостью приказал бы арестовать меня и Бена, но, выглянув во двор, они с хозяином прекрасно поняли, что игра их проиграна. Они согласились на все наши требования. И нас троих им пришлось снова принять на работу. – Робин вытер пот со лба. – Ну да! Потом-то все кажется очень просто, но кое-чего это стоило: сколько страху мы натерпелись, сколько было всяких сомнений, недовольства собой! Долго я на фабрике у этого Кровососа не продержусь, это ясно. Он воспользуется первым же предлогом, чтобы меня вышвырнуть.