Я по легенде - из Собеса, на гуманитарную помощь в ведомости записываю, как в камеру смертников.
Пенсионеры всегда клюют на дармовое, на гуманитарную помощь из Бразилии, особенно мясо броненосцев и диких обезьян у Российских пенсионеров в почте.
Старушка долго искала ручку (моя ручка, якобы перестала писать, но я нарочно беру использованный стержень), и за это время я собрала богатый урожай - деньги из шкатулки, столовое серебро.
Но где же Серега, что он нашел - сейф в туалете? Выходим мы из квартиры, наматываем круги по району, чтобы полицаи нас не замели, а от улик уже избавились, как девушки избавляются от прыщей молодости.
Я спросила Серегу - что он взял, а он с гордостью показывает три книги Тургенева в мягком переплете.
Сначала я подумала, что книги прижизненные, больших денег стоят, хотя и опасные, потому что трудно сбыть, все равно, как мясо мамонта не продашь в универсаме "Седьмой континент".
Но книги - самые обыкновенные, рупь им цена, а Серега взял, потому что Тургенева обожает.
Ну не мудак ли он после этого? - девушка-волчица искала поддержки у приемной матери и у Маугли, недоверчиво смотрела на уличного пса, который принюхивался к тележке с колбасами. - Озираемся по жизни, а наша жизнь - вечный детский дом с насильниками воспитателями и короткими стрижками.
Я ненавижу короткие стрижки, и они для меня - пытка, а стригли в детском доме нарочно коротко, якобы от вшей, а сейчас, где вшу найти в царстве мыла и порядка, будто каждую вшу кастрировали, а затем ей Левша в глаз золотой гвоздик вбил.
Директор нашего детского дома продавал нас, а награждал за работу конфетами; конфеты в ярких красных фольгах, приятные на вкус, но самое главное - награда.
Медаль солдата стоит по материалу дешево, но дорогая исторически - так и конфеты - дешевые, но выделяют тружеников, а скажу труд - постыдный, но тогда мы не знали, что постыдный, и выходит, что постыдность не что иное, как выдумка, как мораль общества, где без трусов считается постыдно, а в трусах - интеллигентно.
Животные разгуливают по улицам без трусов, и животных никто не журит и не укоряет за бесстыдство и бескультурие, бля, - девушка сплюнула по-матросски, кивнула Маугли, но не как старому знакомому а потому что - внимательный слушатель. - Ради моды, а в моде тогда - короткие стрижки, под мальчика у девочек, но мальчиков не стригли, потому что в моде у мальчиков длинные волосы - нас, девочек подстригали, как кусты - весной и осенью.
Когда мама меня удочерила, - девушка-волчица прислонила голову к левой трубообразной руке оборотня, - я на радостях выколола глаз нашему директору детского дома Антону Ивановичу - не со зла большого выколола, а в назидание и на память, как печать Апостола поставила на чело.
Перед тем я остро наточила карандаш "Конструктор", при этом помню - взяла "Конструктор" самый твердый, с любовью заострила кончик и в глаз ему, в глаз за то, что обманывал нас, недоплачивал, словно мы не рабыни, а - ломовые лошади.
Антон Иванович ослепление на один глаз принял более спокойно, чем я ожидала; схватился за вытекающий глаз, прислонил ладонь к глазнице, но не кричит, на помощь не призывает, а бегает по кабинету, как заводной заяц и повторяет:
"Поделом мне! Поделом!
Каждое дело оплачивается в соответствии с Небесным прейскурантом.
Не доплачивал я ребяткам за унижения, вот теперь все отдаю со штрафом - так перед праведником в Раю зачитывают список его мелких грехов. - Антон Иванович вдруг упал передо мной на колени, схватил за руки - я испугалась, думала, что он мне внутренности сейчас порвет за обиду, а слова его покаяния - отвлечение, но не вырвал мне матку, а шептал в горячке - кровь с желтой жижей вытекала из глаза, а он шепчет, словно гусей созывает к кормушке: - Помни, помни, моя воспитанница (Антон Иванович забывал имена детей), что дети - самое главное в жизни, и кожа у детей бархатная - для касания и физкультуры.
Я не знаю, какая кожа у вьетнамских детей и у африканских - в наш детский дом цветнокожие не поступают, а идут выше, в интернациональные детские дома, но белая кожа - бархат.
С коня, если с живого кожу снимают, то конь ревет трубой, и это ответ на все значимые вопросы военной жизни.
Если пойдешь в военное училище, детка, а сейчас модно, чтобы девушки в полицаи шли, в кадеты, в гусары, так отрицай даже намек на ослов, только кони, только кони.
И дети, когда у тебя появятся, на коней их сажай, а не на ослов, потому что тот, кто вырос на осле, страдает; даже Пушкин страдал, и я думаю, что смерть свою нелепую принял именно из-за осла.
Ты думала, девочка, что я - волк, что взрослые дяди - все волки?
Нет, деточка, ты волков еще не видала, - и добавил с неожиданной злобой, зачем злился, если глаз уже вытек: - Встретят тебя волки на улице, в подворотне, тогда детский дом конюшни с арабскими жеребцами покажется!
Вон из моего детского дома, заблуждающаяся змея с рогами!"
Я ушла к новой маме и решила, что никогда-никогда, слышишь, парень, - девушка-волчица схватила Маугли за шею, потянула к себе, но не сдвинула его ни на миллиметр, поэтому, как японка, чтобы не потеряла лицо, убрала руку и улыбнулась, словно пошутила, - никогда я не пойду на карандашную фабрику, где много мышей.
