Маттерхорн - [168]

Хок сделал последнюю отчаянную попытку: 'Морпехи в беде. Вы боитесь им помочь?'

Первый лейтенант помоложе отодвинулся на стуле. 'С меня, блин, хватит', – сказал он. Он шлёпнул картами по столу и встал. Хок испугался, что надавил слишком сильно. Но лётчик смотрел на своего партнёра по бриджу, очевидно второму пилоту: 'Что ты думаешь, Никелс?'

– Блядь, – Никелс швырнул карты на стол картинками вверх и поднялся на ноги, ободряемый первым лейтенантом.

– Ну, майор? – спросил лейтенант. – Сдаётся, нас только что назвали ссыкунами.

Красный человек вздохнул и бросил карты на стол. Он поднялся со стула и сказал, как бы ни к кому не обращаясь: 'А есть у кого-нибудь хоть сраненький джип? Не хочу тащиться пешком на собственные похороны'.

Такова была истинная история, которая впоследствии передавалась из уст в уста по всему двадцать четвёртому полку и пятой дивизии МП в том варианте, что боевой лейтенант вошёл в офицерский клуб, наставил пистолет на четырёх вжиков и грозился пристрелить их, если не вылетят на спасение его старого отряда.

История же, которая передавалась по 39-й авиагруппе и 5-му авиакрылу МП, повествовала, что четыре летчика, чтобы вызволить роту морпехов, которую окружил полк СВА, пошли наперекор плохой погоде и ужом просочились на гору высотой в 7000 футов, имея лишь тридцать-сорок футов между колёсами шасси и верхушками деревьев.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ФАК-чувак перехватил радиопереговоры между двумя птицами задолго до того, как расслышали их рокот. Он был озадачен. Для вертолёта казалось невозможным обнаружить их. Он только что сообщил Бэйнфорду высоту облачности, и Бэйнфорд сказал ему, что нужно ждать, так как для полётов слишком опасно.

Меллас побежал, пригнувшись, за ФАК-парнем к посадочной площадке, где оба свалились в соседний окоп. Одинокий снайперский выстрел просвистел над головой. 'Я не знаю, что за херня происходит, сэр, но у нас в долине две птицы, пытающиеся нас отыскать. Они сообщают, что у них подкрепление и боеприпасы. Капитан Бэйнфорд говорил мне, что они все стоят из-за погоды'.

Тут зашипела рация.

Авианаводчик прислушался. 'Никак нет, сэр. Вас не слышно. Приём'.

Они с Мелласом помолчали. Меллас придвинулся к рации ФАК-парня и быстро переключился на частоту роты. Ответил Поллак.

– Это 'пятый', – сказал Меллас. – Скажи всем, что здесь вертушка старается нас отыскать. Нужна полная тишина. Приём. – Вскоре затих весь периметр: ребята затаились в тумане, отказываясь надеяться.

Через несколько минут Меллас увидел, как напрягся, глядя на юг, и вытащил компас авианаводчик. Уши Мелласа так оглохли в недавнем бою, что он ничего не слышал, кроме пронзительного звона, который, казалось, навсегда поселился в его голове. ' 'Сорока', 'Сорока', это 'Большой Джон-браво'. Слышу шум ротора, пеленг один-семь-девять. Повторяю, пеленг один-семь-девять градусов'. Авианаводчик посмотрел на Мелласа и потряс стиснутым кулаком от возбуждения.

Он улыбался. Что-то пришло по рации. 'Подтверждаю, сэр'. Снова пауза. ' 'Сорока', это авианаводчик 'Большого Джона-браво'. У нас примерно, – он прищурился, глядя на тучи, – сорок футов'. Он повесил голову. Меллас понял, что сказав правду, наводчик мог обречь роту, потому что вертушки могли развернуться, но, не сказав правды, мог обречь вертушки. Он поймал взгляд наводчика и понимающе кивнул. Наводчик улыбнулся и снова посмотрел на небо. 'Вот именно, сэр', – тихо сказал он.

Затем наводчик снова напружинился, глянул на компас и включил трубку: ' 'Сорока', слышу шум ротора теперь по пеленгу один-восемь-пять. Приём'.

Мысленным взором Меллас наблюдал, как вертушки движутся на запад мимо точки, в которой наводчик в первый раз услышал шум роторов, а затем поворачивают на север, чтобы вернуться назад. Это, вероятно, поставило бы их как раз к западу от лаосской границы. Если б они смогли подняться на высоту и удержаться на своём курсе на север, они бы прошли мимо гор к югу от себя. Но в облаках они бы, скорее всего, пролетели бы над Веролётной горой и Маттерхорном. Если ж они будут держаться близко к земле, то могут врезаться к одну из них. Меллас страстно надеялся, что они летят в бреющем полёте над верхушками джунглей.

– Идёшь нормально, 'Сорока'. Пеленг по-прежнему один-восемь-пять градусов. Жди моего ориентира.

Снова напряжённый промежуток, наполненный на сей раз ровным гудением лопастей ротора, усиленным воем турбинных двигателей. Затем, прямо над ними, размытые в тумане, по небу промелькнули две вертушки. Авианаводчик вскочил на ноги и заорал в трубку: 'Позиция! Позиция!'

Они с Мелласом наблюдали, как исчезли вертушки. Морпехи на горе хранили молчание. Каждый прислушивался к рёву двигателей и грохоту вертолётных лопастей, в крутом повороте хлопающих в разряжённом горном воздухе. Наводчик выкрикнул пеленг по компасу и тут же побежал в центр посадочной площадки. 'Веду вас на пеленге ноль-три-ноль. – Он помолчал. – Ноль-три-пять. – Подождал. – Ноль-три-пять, так держать. Да, сэр. Вот так, сэр; кряж на пеленге приблизительно ноль-девять-ноль. Это к востоку от нас примерно на сто футов вниз'.

Наконец, огромный фюзеляж проявился из тумана, выставив днище, потому что лётчик слегка задрал нос вверх, опуская сначала заднее шасси; двигатели ревели во всю мощь, удерживая ровный спуск. Потом он уселся, и пополнения устремились, падая, спотыкаясь и переползая, к краям посадочной площадки, ибо воздух взорвался огнём автоматического оружия и пулемётов с Маттерхорна и с северного пальцеобразного гребня. Меллас достал свой компас и хладнокровно взял пеленг на звук пулемёта на северном гребне. Он определил точку по карте. 'Засёк я тебя, ублюдок', – сказал он.