Материалы к истории крайне - западных славян - [36]

Добрян и Зверин играли ту же роль, так как стояли на Пути «из Фряг в Чину»,[126] который пересекал другой Великий Путь, «из Варяг в Греки», и главным складочным местом которого на востоке был Новгород. Само название последнего проистекает из факта построения Нового Града. Старый Град, вероятно, надо искать в нынешнем Старграде. Надо отметить, что и Викинги не сразу овладели Ростоком и что их закреплению в этом городе предшествовала длительная борьба, тянувшаяся, может, столетиями. Удалось им захватить Росток лишь в результате ослабления силы Славянской земли, которая должна была защищаться от Германских племен и от Викингов одновременно. Вероятно, в те времена, когда Славянская земля должна была выдерживать этот двойной напор, возникла идея закладки Нова Града, где [бы] торговля с востоком и югом проходила более спокойно.

Добрян был в прежние времена местом, освященым религиозными традициями, куда являлись толпы паломников. Возможно, что эти религиозные традиции, так как ничто не возникает сразу, были связаны еще с язычеством и появившиеся проповедники, чтобы заодно искоренить язычество и внедрить Христианство, начали использовать эти паломничества, придавая им Христианское содержание, как это они сделали с циклом природы в язычестве, приноровив к праздникам Коляды Рождество и к Красной Горке Радонице — Пасху. Отрицать этого нельзя, хотя мы не имеем точных данных по этому вопросу. Однако, есть кое-какие проповеди, громившие язычество и дошедшие до нас, есть слова Отцов Церкви, по которым можно судить, что так оно и было. Во всяком случае, высказываемая нами «рабочая гипотеза» не противоречит здравому смыслу.

Кс. Мармье рассказывает о начале Христианства в этой земле. «Один из языческих князей этой земли, долго бывший убежденным язычником, уходя на охоту, дал обет построить монастырь на месте, где ему удастся убить оленя. В гуще леса он встречает белого оленя и его убивает, а на окровавленной траве ставит первый камень для основания монастыря. Однако, земля, на которой был построен монастырь, часто подвергалась морским наводнениям, разорявшим всю долину. Однажды вечером, когда одно такое наводнение залило всю долину, монахи стали на коленях молиться и молились всю ночь, прося Бога помочь им. На утро море, покорное голосу Своего Создателя, ушло на большое расстояние,[127] и там, где был берег, усыпанный песком, возвышались скалы в виде дамбы и преграждали путь воде. И сейчас эти скалы носят название «Дер гелиге Дамм» — «святая дамба».

Первое, что бросается в глаза в этой легенде — это белый олень (подчеркнуто нами).

На острове Руян (Рюген) во времена язычества был храм, при котором находился белый конь. Старший священник при храме истолковывал действия белого коня, как предзнаменования войны и мира. Для этого на земле раскладывали стрелы, цепы для обмолота урожая и другие предметы. На который из них белый конь ступил, то и должно было произойти. Подобный же обычай,[128] носящий в Индии название Ашвамедха,[129] был в ходу еще в нашу эру. Таким образом, связь между белым конем и белым оленем видна довольно явственно.

Кроме того, и сам белый цвет имел у Славян, как и у Ведийцев, их Предков, священное значение. Белые ризы до сих пор в ходу в разных Христианских исповеданиях, они имеют наряду с ризами золотыми частое применение. Золотые же ризы митраизма, как и сами митры, расширенные кверху, как у Греков и Русских, не только одинаковы с митрами митраистических священников, но даже имя их осталось, указывая на происхождение. Персидские войска Кира и Дария носили подобные же шапки, которые, якобы, если вера воина была достаточно сильна, предохраняли его силой Митры от смертельных ударов мечом или саблей. Об этих деталях можно найти достаточно источников в персидских барельефах.

Балтийское море, как известно с давних пор, передвигается. Восточные берега Швеции понижаются, а норвежские поднимаются из океана. В Балтийском море есть целые окаменевшие леса хвойной породы на дне, и оттуда море вымывает куски окаменевшей смолы — янтаря. Так что в основе этой легенды, вероятно, лежит это тектоническое повышение южных берегов Германии, в то время бывшей Поморской Славии.

С Добряном связана и другая легенда «о пастухе Стефане». Автор о ней говорит так: «Бедный пастух по имени Стефан был жертвой злой судьбы. Каждую неделю его стадо уменьшалось: то волк у него резал лучших овец, то ягнята падали от мора. Позже даже пастбища, казалось, потеряли питательную силу. Травы не могли накормить истощенное стадо, а вода в ручье, протекавшем в долине, не могла утолить его жажды. Однажды, когда Стефан, сидя в стороне, с тоской думал о своих несчастьях, он увидел приближающегося к нему человека, которого по виду его плаща и шляпы он мог принять за городского начальника, [члена] магистрата. Тот ему сказал: «Ты меня не знаешь, Стефан, но я тебя знаю издавна, знаю, сколько много ты потерял в течение этих многих лет; мне тебя жалко, и я явился, чтоб указать тебе на средство, которое тебя избавит от несчастий, сыплющихся на тебя. В первый же раз, как пойдешь говеть, возьми частицу, сохрани ее и вложи в твой посох, которым ты погоняешь стадо, веди его на пастбище. Тебе больше не будут страшны ни волки, ни мор!» Поначалу бедный пастух отогнал от себя всякую мысль о подобном кощунстве, так как он был хорошим Христианином. Однако в тот же вечер пали от мора две лучшие его овцы из стада. На другой день третья овца утонула в озере, и четвертая погибла от хищников. В отчаяньи он ухватился за совет сатаны. Он пошел в церковь, утаил частицу Св. Тайн и, вложив ее в палку, погнал стадо, как сказал незнакомец. И что же, его бедная жизнь превращается с этого дня в веселую и богатую. Овцы его поправились, и ягнята выросли все на удивленье людям. Везде, где он касался палкой, все зеленело, ручей наполнился светлой водой, и даже скалы, бесплодные скалы, покрывались травой, а волки, завидя его посох, разбегались. Вскорости пастух из бедного человека становится одним из богатейших людей, и когда другие спрашивают о секрете его успеха, он на них смотрит с пренебрежением. Но жена его знала, в чем заключалась его тайна. Она сказала соседке, а та под влиянием голоса совести рассказала аббату из монастыря, который сейчас же, надев на себя епитрахиль и ризу, пошел в дом бывшего пастуха.