Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон - [76]
И по нем царствовал сын его по имени Солнце, которого называют Даждьбогом, семь тысяч четыреста семьдесят дней, что составляет двенадцать лет с половиной. Не умели ведь египтяне иначе считать: одни по луне считали, а другие днями годы считали. Двенадцати же месяцам число после узнали, с тех пор, как начали люди дань давать царям. Солнце-царь, сын Сварогов, который есть Даждьбог, был муж сильный. Услышал от некого о жене некой из египтян, богатой и замужней. И некто захотел блудить с ней. И не хотя отца своего закон Сварожий разрушить, взял с собой мужей несколько своих, узнав время, когда та прелюбодействует, ночью подстерег ее и не застал мужа с ней, а ее нашел лежащей с другим, с кем хотела. Взял же ее, и мучил, и велел ее водить по земле в укоризну, а того прелюбодея обезглавил. И была чистая жизнь по всей земле Египетской, и хвалить стали.
Повесть временных лет. Т. I. М.-Л., 1950. С. 25, 35, 39, 52, 56, 400–401.
Новгородская первая летопись.
В лето 6497 (988).
И пришел к Новгороду архиепископ Аким Корсунянин, и требища разрушил, и Перуна изрубил, и повелел тащить в Валхов. И повернув, веревками тащили его по грязи, ударяя жезлами. И велел никому и нигде не принимать [идола]. И шел пидьблянин[56] рано на реку, чтобы горшки везти в город. Тут Перун приплыл к берегу, и оттолкнул [он] его шестом: «Ты, — сказал, — Перунище, досыта пил и ел, а ныне поплыви прочь».
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950. С. 159–160.
Новгородская четвертая летопись.
В лето 6497 (988). <…> И в то время вошел бес в Перуна и начал кричать: «О горе! Ох мне! Достался немилостивым этим рукам!» и бросили его в Волхов. Он же поплыл мимо Великого моста, бросил палицу свою на мост[57], которой ныне безумные убиваются, утеху творят бесам.
Повесть временных лет. Ч. II. М.-Л., 1950. С. 159–160.
О истории, что о начале Русской земли и создании Новгорода… (XVII в.)
Старший же сын того князя Словена Волхов, бесоугодник и чародей, лютый среди людей, тогда бесовскими ухищрениями видения творя многие, превращался в лютого зверя крокодила, и преграждал в той реке Волхове путь водный, и не покорявшихся ему одних пожирал, других, выбрасывая, топил. Из-за этого люди, тогда невежды, Богом сущим того окаянного нарицали и громом или Перуном называли, ибо белорусским языком гром «перун» именуется. Поставил же он, окаянный чародей, ради ночных видений, для бесовского собрания городок малый на месте некоем, называемом Перынь, где и Перун стоял. И баснословят об этом Волхве невежды, говоря: в бога сей окаянный превратился.
Наше же христианское истинное слово, неложным испытанием много испытанное, известилось о сем окаянном чародее Волхве, что он зло разбит был и удавлен бесами в Волхове, и чарами бесовскими окаянное его тело несено было вверх по той реке Волхову и выброшено на берег против волховного городка его, что ныне зовется Перынь. И со многим плачем тут невеждами погребен был окаянный, с великой тризной поганской, и могилу насыпали над ним весьма высокую, по обычаю поганых. И по трех днях после окаянного того тризнища просела земля и поглотила мерзкое тело крокодилово, и могила его просыпалась с ним на дно адово, так что и поныне, как говорят, след ямы той не наполнился.
Гиляров А. Предания начальной русской летописи. М., 1878. С. 17.
Слово о полку Игореве.
<…> О Боян, соловей старого времени! Как бы ты эти походы воспел, скача, соловей, по мысленному дереву, летая умом под облака, свивая славу обеих сторон этого времени, рыская тропой Трояновой[58] через поля на горы <…> Или так было воспеть, вещий Боян, Велесов внук <…>.
<… > Встревожился див, кличет на верху древа, велит послушать земле незнаемой — Волге, и Поморью, и Посулью, и Сурожу, и Корсуни[59], и тебе, Тмутараканский истукан! <…>
-<…> Это ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы.
<…> Тогда, при Олеге Гориславиче[60], сеялись и росли усобицы, погибала жизнь Даждьбожьего внука, в княжьих крамолах век людям сократился.
<…> Встала Обида в силах Даждьбожьего внука, вступила девою на землю Трояню, всплескала лебедиными крыльями на синем море у Дона, плеща, утопила обильные времена.
<…> А Игорева храброго полка не воскресить! По нему кликнула Карна, и Желя поскакала по Русской земле, жар людям бросая из пламенного рога.
<…> На седьмом веке Трояновом бросил Всеслав жребий о девице, любой себе…
<… > Всеслав-князь людей судил, князьям города давал, а сам в ночи волком рыскал, из Киева добегал до петухов к Тмутаракани, великому Хорсу волком путь перебегал.
Слово о полку Игореве. М.-Л., 1950. С. 11–12,14—17, 25–26.
