Мать железного дракона - [14]

— Панибратство порождает распутство. Уверена, будь у маленькой шлюшки такая возможность, она бы резвилась с прислугой так же охотно, как это делал ты. От наследника мужского пола иного и не ждут. Однако, если вспомнить, кем именно является Кейтлин, это свело бы на нет и ту незначительную ценность, которой она обладает. Так что на самом деле ей следовало бы меня благодарить.

Стакан в ладони Финголфинрода лопнул. На кружевную скатерть брызнули крупные капли крови. Он ткнул длинным белым пальцем в нос Вдовствующей Даме:

— Близится день — и весьма скоро! — когда я стану лордом Сан-Мерси и главой Дома Сан-Мерси, а вы, матушка, будете мне подчиняться. Подумайте об этом. Взвесьте все хорошенько. Грядут перемены, и настанут они быстрее, чем вы думаете.

— Слова-мурава, ваше маленькое лордство. Ничто и никогда не меняется. Ты навсегда останешься моим пухленьким малышом. Навечно. Сколько бы ты ни вопил и ни бился, изменить это невозможно. — Вдовствующая Дама поднялась с грацией медленно сползающего в море айсберга; упавшую с ее колен салфетку подхватили невидимые руки. Помедлив в дверях, она бросила через плечо: — Если ужин пришелся вам не по вкусу, всегда можно попросить прислугу на кухне сделать бутерброды.

— Ну что ж, — сказала Кейтлин после ухода матери, — все прошло лучше, чем я ожидала.

Печальная правда заключалась в том, что, даже при учете попытки отравления и прочего, именно так оно и было.

Финголфинрод отвернулся к стене и после долгой паузы сказал:

— Не навестить ли нам отца?

— В смысле — прямо сейчас?

— Ты же за этим сюда приехала. Можно уже и покончить со всем.

Осенний зал, в котором устроил себе кабинет отец, располагался в нижнем подвальном этаже, попасть на который можно было лишь из задней части дома (верхний подвальный этаж, куда попадали из передней части, с нижним не соединялся). Фойе нижнего этажа было отделано черным мрамором (по контрасту с фойе верхнего, отделанным белым мрамором), там горели янтарные светильники (а в верхнем — перламутровые) и пахло розами (а не лилиями). Кейтлин и Финголфинрод прошли через неприметную боковую дверцу и спустились по винтовому деревянному коридору в зал с коллекцией.

Лорд Сан-Мерси питал странную слабость к затонувшим городам. Он приобрел фасады зданий из нескольких десятков подобных мест, а мастеровые кобольды соединили их, так что теперь эти фасады обрамляли мощенную брусчаткой мостовую из Атлантиды, добытую на Доггер-банке. Кейтлин и Финголфинрод прошли через мавританские ворота из какого-то тартесского алькасара и очутились на улице, пропахшей болотным сероводородом и морской солью. Слева возвышался господский дом из Винеты, а справа — гильдийный дом из Сефтинге. Дальше шла рыбная лавка (не без причуд был лорд Сан-Мерси) из Двараки, ее окна удивленно таращились на фермерский дом из Лайонесса, стоявший вплотную к бревенчатому дому из Большого Китежа. Потом следовали постоялый двор с Кумари-Кандама напротив лапшичной из Города Льва, и так далее и тому подобное: фасад из Рунгхольта по-братски взирал на фасад из Эйдума, Итиль-Хазаран расположился напротив Олуса, Павлопетри — напротив Порт-Ройала, Фея — напротив Гераклиона[24], временами встречались другие строения более туманного происхождения, а заканчивалась улица внушающей ужас дверью кабинета.

В детстве Кейтлин завораживали окна домов, в которых сквозь кружево занавесок или вощеную бумагу можно было иногда разглядеть туманные силуэты, занятые какими-то своими таинственными потусторонними делами. А вот Финголфинрод всегда мчался дергать за ручки — он явно верил, что однажды какая-нибудь дверь окажется незапертой и ему удастся сбежать.

Сегодня в воздухе витало беспокойство. Чувствовалось, что охранные чары, которые не дают прорваться океанским водам с той стороны фасадов, ослабли; казалось, вот-вот распахнутся запертые двери, вылетят наружу окна. По оконным стеклам скользнуло щупальце — так быстро, что Кейтлин не смогла бы точно сказать, было оно на самом деле или это просто трепыхнулась занавеска. При взгляде на брата ее охватила грусть — он шел мимо домов, даже не глядя на них. Держась на шаг позади, Кейтлин спросила:

— А ты уверен, что он еще… что он еще с нами?

— Да здесь он, — мрачно отозвался Финголфинрод и без стука распахнул дверь отцовского кабинета.

Окна во всю дальнюю стену были закрыты тяжелыми бордовыми шторами. В саду, куда они выходили, царила вечная осень, унылый свет играл на умирающих растениях, а в воздухе кружились в танце красные и золотые листья. Чтобы устроить себе подобный вид, требовалось очень дорогое волшебство, а чтобы совершенно не обращать на него внимание — еще более внушительное высокомерие. Лорд Сан-Мерси неподвижно застыл в кресле спиной к шторам (Кейтлин ни разу в жизни не видела, чтобы их открывали), на нем были серый костюм и галстук в тон. Кожа так побелела, что будто бы светилась в темноте. Во всяком случае, так казалось Кейтлин, пока она не поняла, что холодное свечение действительно исходит откуда-то из глубины отцовской плоти.

Ребенком она всегда в нерешительности замирала на пороге этого кабинета. Замерла и сейчас. А вот Финголфинрод вошел, не церемонясь, и сказал: