Мать железного дракона - [16]

— Ты всегда была самой сильной из нас двоих. Я этому завидовал.

Казалось, потрясениям этого дня не будет конца.

— Род, в детстве ты всегда меня задирал. Так какого хрена?

— Только потому, что был крупнее. Будь мы физически равны, все сложилось бы совершенно иначе. Я…

Грянули баньши. Их яростные жалобы громоздились одна на другую, сливались в бесконечный поток. Поток обрушился на Кейтлин с такой силой, что, даже прижав ладони к ушам, она не могла прекратить эту пытку, ее можно было лишь перетерпеть. Где-то в глубинах земли забренчали колокола, под ногами все заходило ходуном. Из ниоткуда, словно облака, налетели стаи летучих мышей и суматошно заметались под потолком зала. Фасады по обеим сторонам задрожали. В окнах столпились тени — они раздвигали занавески, украдкой в любопытстве и страхе таращились на Кейтлин и Финголфинрода. Задребезжали готовые вылететь наружу стекла, затряслись двери.

Кейтлин поднялась с земли и распрямилась.

— Что ж, — сказала она мрачно, — видимо, это означает, что теперь ты новый лорд Сан-Мерси, глава Дома Сан-Мерси, могучий среди властей предержащих этого мира.

Вид у Финголфинрода сделался ошеломленный.

А потом он бросился бежать.

Вот брат стоит рядом с Кейтлин, а в следующее мгновение уже распахивает ближайшую дверь. Она увидела, как в темноте за ней двигаются смутные и вроде бы мужские фигуры, мерцают угольки в очаге, поднимаются кружки с элем.

Стоя в тени, уже за дверью, Финголфинрод поманил ее: «Идем».

Кейтлин хотела сказать, что у нее служба и долг. Что, как бы ни было сильно ее желание пойти с ним, она только-только начала строить собственную жизнь. Очень многое хотела сказать. Но, понимая, что слова тут не помогут, просто помотала головой.

Финголфинрод высунулся на улицу и прокричал, чтобы Кейтлин расслышала его сквозь вопли баньши:

— Пошли со мной. Другого шанса у тебя не будет.

— Не могу. Я офицер Драконьего Корпуса Ее Отсутствующего…

— Времени мало. Тебя ждет не просто формальное расследование. Тебя хотят подставить. Я ничего не говорил, потому что… ну, что я мог сделать? Но если поспешишь, сможешь всего этого избежать.

— Нет.

— Я серьезно. Другого шанса не будет.

— Нет!

Финголфинрод оглянулся через плечо, услышав чьи-то слова, которые она слышать не могла. Потом с грустной улыбкой послал ей воздушный поцелуй, бросил что-то маленькое (Кейтлин на автомате поймала это что-то) и захлопнул дверь.

Баньши смолкли.

В звенящей тишине Кейтлин увидела, что дверь снова приросла наглухо. В окнах дальше по улице все было неподвижно.

Она посмотрела на свою ладонь. Пальцы сжимали плоский круглый камешек с дыркой посредине — амулет, позволяющий видеть сквозь чары, который Финголфинрод стащил с отцовского стола.

Всем доверяй, но карты подтасовывай.

Хелен В., заметки

Кончину лорда Сан-Мерси почтили домашней церемонией в кругу родных: прочли молитвы, устроили бичевания, разорвали и съели сырым жертвенного быка, свершили возлияния, воздвигли в память об усопшем каирн и на закате зажгли на его вершине костер, символизирующий начало забвения. В полночь из чащи вышли Белые Дамы[26]. Они со скорбным видом проследовали по землям предков, благословляя их своими слезами, и прикончили незадачливого чертенка с кухни, которому хватило дурости за ними подглядывать и попасться с поличным. А наутро Кейтлин вернулась на базу, где ее немедленно взяли под стражу и посадили под домашний арест.

Трижды в день арестантку конвоировал в офицерскую столовую кто-нибудь равный ей по званию. По крайней мере, хоть в таком знаке уважения не отказали. В начале трапезы облаченные в белоснежные перчатки многосильные сильваны выносили на серебряных подносах тарелки с супом вишисуаз[27]. После первой перемены блюд подавали филе в кляре (гиппокампус[28] или монорог — на выбор), печенные в пряностях каштаны, овощи в горшочках по-броселиандски и эндивий с зеленым маслом. На заднем фоне ненавязчиво играл струнный квартет.

Солдат баснями не кормят, но вот для офицеров трапеза была в первую очередь символом и подтверждением аристократического статуса. Каждый из них прекрасно помнил то чувство тревоги и вместе с тем ликования, которое охватывало новичка при первом визите в столовую. Изысканные ароматы еды и цветов, нежный смех столового хрусталя и серебра всякий раз подчеркивали, насколько правительство Вавилонии их ценит.

Разумеется, теперь это не касалось Кейтлин.

Она ела в одиночестве за угловым столиком, а бывшие товарищи в это время делали вид, что ее не существует. Потом Кейтлин уводили обратно в комнатушку, где она ждала, пока обвинение собирало против нее улики. Чтобы не сидеть без дела, занималась, твердо вознамерившись после оправдания стать еще более компетентным офицером.

Однажды вечером тихий голос шепнул ей на ухо:

— Не оборачивайся. Не смотри. Меня тут нет.

— Кролик? — спросила Кейтлин так же тихо.

— Ага. Хотел раньше с тобой поговорить, но мне ясно дали понять, что я буду наказан.

— Ну, ты хотя бы со мной разговариваешь. А вот остальные…

— Знаю. Слушай, времени у меня мало. Хотел предупредить: девчонки что-то такое болтали о судилище, так что лучше тебе приготовиться. Еще ходят слухи, что Семь тысяч семьсот восьмая под присягой отреклась от тебя.