Мать железного дракона - [13]

В детстве Кейтлин восхищалась дюймовчиками и частенько оставляла им на полу крошки от пирожных. Она воображала, как в один прекрасный день подружится с кем-нибудь из них. Но дюймовчики передвигались чересчур проворно, лишь иногда ей удавалось заметить их краем глаза, да еще временами подозрительным образом исчезал гребень или пропадал бриллиантик из оставленного на прикроватной тумбочке кольца («Нужно было запирать на ночь; а зачем, по-твоему, нужен шкафчик для драгоценностей?» — сказала тогда леди Сан-Мерси). Кейтлин случалось слышать, как кто-нибудь из них пробежал за стенкой — будто камешек упал. Крошки от пирожных черствели, и слуги выметали их прочь.

А потом в один прекрасный день уже на заре юности Кейтлин раздевалась перед сном и, уловив краем глаза едва заметное движение, повернулась. На туалетном столике сидел на стуле маленький, ладно скроенный дюймовчик и смотрел прямо на нее. Брюки у него были расстегнуты, руки — между ног. Он дрочил.

Кейтлин с такой силой швырнула в него тапочкой, что, не успей он в последний момент юркнуть за деревянную панель, его бы точно прихлопнуло. Потом она в гневе схватила стул и, понадеявшись, что крошечные родители накажут негодяя за пропажу, закинула его в свой шкафчик для драгоценностей и заперла на ключ. После этого случая Кейтлин раздевалась в темноте и делала это еще долгое время после того, как мать вызвала дезинсекторов и всех дюймовчиков вытравили газом.

Часы Кейтлин убрала в чемодан. Отдаст в починку, когда вернется на базу.

В этот миг почти одновременно грянули шесть воплей — громче обычного визга, но не сладкозвучней аварийной серены. Кейтлин зажала ладонями уши, а стены вокруг дрогнули, будто занавески от порыва ветра.

Баньши, конечно же.

Снова наступила тишина. И в этой тишине зазвонил колокол, извещавший членов семейства об ужине.

Вдовствующая Дама Сан-Мерси бесшумно вплыла в столовую, не удостоив взглядом ни Кейтлин, ни собственного сына. Она была по-царски высока и по-королевски стройна. Еще она бесспорно была стара, но лицо ее с возрастом приобрело таинственность, присущую сгинувшим в пучине времен цивилизациям, о которых известно лишь по слухам. Вдовствующая Дама уселась, Кейтлин и Финголфинрод последовали ее примеру. Невидимые руки налили всем вина.

— Итак, — наконец промолвила Вдовствующая Дама, — ты явилась прикончить собственного отца.

— Матушка, потаскуха вы этакая, — ответил за Кейтлин Финголфинрод. — Никакой уважительной причины у вас не было. Ни единой, — потом бросил через плечо: — Остались еще печенья?

Его тарелка снова наполнилась.

Лицо у Вдовствующей Дамы сделалось белым, словно карнавальная маска, но она сказала дружелюбным тоном:

— Так ты у нас теперь специалист по этикету? Тогда тебе следовало бы знать, что для правды никакой уважительной причины не требуется. Лорд Сан-Мерси пока противится неизбежному лишь потому, что желает побеседовать с твоей сестрой; почему — это ведомо одним лишь Семерым. Она вполне могла бы заявиться домой в черном балахоне и с косой. Кейтлин, ты не притронулась к супу.

— Я попробовала. Очень вкусно, фата Сан-Мерси.

— Не спорь с матерью, дорогуша. От этого морщины бывают. И ты должна обращаться ко мне «Вдовствующая Дама Сан-Мерси».

— Да, Род говорил. Прошу прощения, Вдовствующая Дама.

За столько лет Кейтлин уяснила, что лучшая тактика при общении с матерью — не нарываться и не забывать о вежливости.

Когда с супом было покончено, а тарелки унесли, появилось блюдо с упитанным зажаренным пауком. Прислужники оторвали лапки, обнажив мякоть; срезали тонкие ломтики с брюшка и искусно отделили от головогруди «щечки». Глаза, к которым Вдовствующая Дама питала особую слабость, перелетели ей на тарелку.

— Кейтлин говорила вам, что во время первого же боевого вылета самостоятельно пилотировала дракона? Если это так называется, в чем я совершенно не уверен. Я ведь такой никчемный — ничего не знаю наверняка. — Финголфинрод откусил кусочек паучьего мяса.

Его вилка со звоном упала на пол.

С быстротой молнии он вскочил, выхватил у Кейтлин тарелку, к которой та еще не успела притронуться, и швырнул об стену. Брызнула во все стороны тысяча осколков. Уставившись на мать с невыразимой ненавистью, Финголфинрод сказал:

— Это ядовитый паук!

— Раньше тебе это нисколечко не мешало, — парировала Вдовствующая Дама.

— Разумеется, я же невосприимчив к яду. Но мы говорим о Кейтлин. От одного кусочка ее бы скрючило, как мандрагору.

— Фуй. Уверена, будь с едой что-то не так, слуги бы ее предупредили.

Кейтлин аккуратно положила салфетку рядом с тарелкой, удостоверившись, что серебро и фарфор находятся на одной линии, и заметила:

— Я просто пойду в свою комнату.

— Останься, — велела мать.

— Вам прекрасно известно, что вы наложили на домашнюю прислугу чары, так что Кейтлин их не видит и не слышит! И даже имен их не знает. — Лицо Финголфинрода покраснело от гнева.

Кейтлин отметила про себя, что брат никогда не умел общаться с их матерью; или, вернее сказать, умел, но лишь в теории. Рука его, когда он взял стакан воды, пытаясь овладеть собой, мелко тряслась.

На губах Вдовствующей Дамы заиграла напрочь лишенная тепла улыбка.