Мать многоликих - [20]

На этом она не выдерживает — плачет. Лирис садится рядом с ней на колени и обнимает. Ула вздрагивает от рыданий в его надежных потных объятьях.

Лирис. Ну-ну, всё позади. Никто тебя больше не тронет.

Ула плачет, уткнувшись носом Лирису в плечо, и повторяет с жалобной благодарностью.

Ула. Если бы не ты… Если бы не ты…

Сцена вторая

Ула, подставив Лирису плечо, идет по лесной тропе. Лирис очень плох, если б не поддержка Улы, на ногах ему не удержаться. Голова его перевязан а, справа повязка набухла от крови. Ула вдруг замечает на обочине торбу и топор.

Ула. (Смотря на находку.) Гляди! Йоварс, наверное, оставил.

Лирис. (Равнодушным голосом.) Неважно. Всё равно не унесём.

Ула. Там может быть еда.

Ула останавливается и аккуратно приваливает Лириса к стволу дерева.

Ула. Я мигом.

Она бежит к торбе и, сев на корточки, принимается ее потрошить. Находит завернутое в тряпицу вяленое мясо, три яблока и флягу. Все, кроме фляги, перекладывает себе в торбу. Потом возвращается к Лирису и, отвинтив крышку, подносит горлышко фляги к губам Лириса.

Ула. Попей.

Лирис с трудом делает пару глотков и кашляет; лицо у него перекошено от боли. Ула поддерживает его, чтоб не упал, а когда кашель обрывается, пьет из фляги сама.

Ула. Нам бы только наших догнать, а там — не пропадём.

Лирис. (Виновато.) Я, кажется, не дойду.

Ула. (Мягко.) Ты это брось! Ещё как дойдёшь.

Лирис. Нет. Видно, всё-таки убил он меня.

Ула. (Напряженно смеясь.) Так что я, с мертвецом сейчас разговариваю, да?

Лирис смотрит на нее очень серьезно. Улыбка Улы превращается в гримасу.

Ула. (Озлобленно.) И слышать не хочу! Дойдешь, и всё! Понял?

Лирис. (Мягко.) Ула…

Ула. (Резко.) Молчи!

Ула торопливо подставляет Лирису плечо и насилу выводит на тропу.

Ула. (Сурово.) Давай, правую ногу вперёд!

Лирис. (Делая первый шаг, просяще.) Ула, не стоит это того.

Ула. Давай, давай! Нам еще домиловаться надо — забыл?

Лирис, с трудом переставляя непослушные ноги, принимается хохотать — выходит как-то горько. Пара медленно, но верно отвоевывает у тропы шаг за шагом.

Сцена третья

Ула и Лирис долго идут по лесу.

Переходят вброд небольшую реку.

Минуют сожженный дотла домик лесничего.

Подолгу отдыхают на привалах; на одном из привалов у них происходит разговор.

Лирис. Мы сильно отстаём. С каждым часом всё больше.

Ула. Ничего, рано или поздно догоним.

Лирис. Что-то мне совсем поплохело.

Ула. (Сделав вид, что не услышала.) К тому же они знают, что мы за ними идём. Значит, могут и подождать.

Лирис. Не будут они ждать.

Ула. Почему?

Лирис. Фелита.

Ула. В пекло Фелиту! Без Фелиты разберутся, что делать! Их и без того осталось — раз-два и обчёлся.

Лирис. (Задумчиво.) Да-а, убавилось нас, и серьёзно. Будто порчу кто навёл. Как теперь детей вызволять?

Ула. Об этом потом думать будем. Сейчас главное — догнать ребят, сохранить то, что осталось от отряда.

Лирис. А потом?

Ула. Там видно будет… Ну, что? Отдохнул?

Пара поднимается, перекидывает через плечи торбы, берёт топоры и идёт дальше.

Сцена четвертая

Стемнело. Ула и Лирис бредут по дороге. Слева от них — лес, справа — холмистый луг, на котором пасётся огромный табун. Табунщиков нет.

Впереди, за подъемом не видно, пылает очередная деревня, сквозь которую прошли многоликие. В небо поднимаются, закручиваясь в спирали, черные столбы дыма.

Лирис. (Хриплым от усталости голосом.) Дальше деревни я сегодня не пойду. Не смогу.

Ула. Да, я тоже. (Молчит.) Вот было бы здорово, если б они нас там дожидались!

Лирис. (Бесцветно.) Да.

Через какое-то время они доходят до пылающей деревни. Уже показались первые звезды, по лицам Улы и Лириса бегают багровые отсветы. Конечно же никто в деревне их не ждет. Впрочем, Ула и не надеялась почти.

О ставленная в живых молодежь, как и в предыдущих деревнях, бродит туда-сюда по улочкам, двое парней и девушка копают могилы на кладбище справа.

Ула помогает Лирису опуститься на землю, затем снимает с него торбу.

Ула. Есть будем?

Лирис. Нет, только воды.

Ула. (Подавая флягу.) Пей. Но есть всё равно придётся. Нам нужны силы назавтра.

Лирис. (Равнодушно.) Ну, раз нужны…

Лирис пьёт громкими жадными глотками. Фляга тут же пустеет.

Лирис. (Расстроенно.) Пусто.

Ула. Ничего. Сейчас колодец поищу — напьешься.

Лирис. Одну я тебя не отпущу.

Ула. Брось! Многоликих здесь точно нет. А эти (глядит на выживших) — им сейчас не до меня. (Молчит.) Как голова?

Лирис. Лучше, чем днём.

Ула. Может, сменим повязку?

Лирис. Давай утром, а? А то что-то я совсем выбился из сил. (Ложится на траву там, где сидел.)

Ула. Ладно, лежи. Но учти, вставать ещё придётся.

Лирис. (Уже засыпая.) Ага.

Некоторое время Ула заботливо смотрит на него, потом поднимает флягу, из которой пил Лирис, достает вторую флягу из торбы и удаляется на поиски колодца. По сторонам она старается не глядеть.

Найдя колодец на противоположном конце деревни, она поднимает ведро воды, напивается прямо из ведра, затем тщательно промывает фляги. Наполнив чистые фляги прохладной водой, идет обратно к Лирису.

На полпути в одном дворике сидит на земле девушка одного возраста с Улой и оплакивает мертвую маму. Ула встречается с ней глазами; девушки очень похожи. Но на этот раз Ула не намерена никого уговаривать бросаться в погоню за многоликими. Что-то случилось с ней за последнее время, что-то незаметное, трудноуловимое, но очень значительное — и через секунду Ула поним ает, что именно. Ожесточенность. Она её познала.