Мастера русского стихотворного перевода. Том 1 - [74]

Шрифт
Интервал

     Народов полубог,
Париж, что некогда как светлый купол храма
     Всемирного блистал,
Стал ныне скопищем нечистоты и срама,
     Помойной ямой стал,
Вертепом подлых душ, мест ищущих в лакеи,
     Паркетных шаркунов,
Просящих нищенски для рабской их ливреи
     Мишурных галунов,
Бродяг, которые рвут Францию на части
     И сквозь щелчки, толчки,
Визжа, зубами рвут издохшей тронной власти
     Кровавые клочки.
Так вепрь израненный, сраженный смертным боем,
     Чуть дышит в злой тоске,
Покрытый язвами, палимый солнца зноем,
     Простертый на песке;
Кровавые глаза померкли; обессилен,
     Свирепый зверь поник,
Раскрытый зев его шипучей пеной взмылен,
     И высунут язык.
Вдруг рог охотничий пустынного простора
     Всю площадь огласил,
И спущенных собак неистовая свора
     Со всех рванулась сил;
Завыли жадные, последний пес дворовый
     Оскалил острый зуб
И с лаем кинулся на пир ему готовый,
     На неподвижный труп.
Борзые, гончие, легавые, бульдоги —
     Пойдем! — и все пошли:
Нет вепря — короля! Возвеселитесь, боги!
     Собаки — короли!
Пойдем! Свободны мы — нас не удержат сетью,
     Веревкой не скрутят,
Суровый сторож нас не приударит плетью,
     Не крикнет: «Пес! Назад!»
За те щелчки, толчки хоть мертвому отплатим:
     Коль не в кровавый сок
Запустим морду мы, так падали ухватим
     Хоть нищенский кусок!
Пойдем! — и начали из всей собачьей злости
     Трудиться что есть сил:
Тот пес щетины клок, другой — обглодок кости
     Клыками захватил,
И рад бежать домой, вертя хвостом мохнатым,
     Чадолюбивый пес:
Ревнивой суке в дар и в корм своим щенятам
     Хоть что-нибудь принес;
И, бросив из своей окровавленной пасти
     Добычу, говорит:
«Вот, ешьте: эта кость — урывок царской власти,
     Пируйте — вепрь убит!»
1856–1857

Виктор Гюго

215. Смерть
Над нивой жизненной я видел эту жницу:
Схватив блестящий серп в костлявую десницу,
Она, повсюду страх и ужас разнося,
Шагала, тем серпом махая и кося, —
И триумфаторы под взмахом этой жницы
Мгновенно падали с победной колесницы;
Тут рушился алтарь, там низвергался трон,
И обращались в прах и Тир, и Вавилон,
Младенец — в горсть земли, и в пыль — зачаток розы,
А очи матери — в источник вечный — в слезы,
И скорбный женский стон мне слышался: «Отдай!
Затем ли, чтоб терять, мне сказано: рождай!?»
Я слышал общий вопль неисходимой муки.
Там из-под войлока высовывались руки
Окостенелые, и всё росло, росло
Людских могил, гробов и саванов число.
То было торжество печали, тьмы и хлада,
И в вечный мрак неслась, как трепетное стадо
Под взмахом грозного, нещадного серпа,
Народов и племен смятенная толпа;
А сзади роковой и всеразящей жницы,
С челом, увенчанным сиянием зарницы,
Блестящий ангел нес чрез бледных лиц толпы
Сей жатвой снятых душ обильные снопы.
216. Завтра
Куреньем славы упоенный,
С младенцем-сыном на руках,
Летал он[82] думой дерзновенной
В грядущих царственных веках
И мыслил: «Будущее — наше.
Да, вот — мой сын! Оно — мое».
   Нет, государь! Оно не ваше;
   Ошиблись вы: оно — ничье.
   Пусть наше темя — вам подножье,
   Пускай весь мир от вас дрожит,
   Сегодня — ваше; завтра — божье:
   Оно не вам принадлежит.
   О, это завтра зыбко, шатко;
   Оно — глубокий, страшный день;
   Оно — великая загадка,
   Бездонной вечности ступень.
   Того, что в этом завтра зреет,
   Из нас никто не разъяснит.
    Сегодня человек посеет,
   А завтра бог произрастит.
   Сегодня вы на троне крепки,
   Вы царь царей — Наполеон,
   А завтра что? — осколки, щепки,
   Вязанка дров — ваш славный трон.
Сегодня Аустерлиц, огонь Ваграма, Иены,
А завтра — дымный столб пылающей Москвы;
А завтра — Ватерло, скала святой Елены;
   А завтра?.. Завтра — в гробе вы.
Всевышний уступил на долю вам пространство;
Берите! — Время он оставил лишь себе.
Лавровые леса — лба вашего убранство;
Земля вся ваша; вам нет равного в борьбе.
Европу, Африку вы мнете под собою;
Пускай и Азию отдаст вам Магомет,
Но завтрашнего дня вы не возьмете с бою:
   Творец вам не уступит, — нет!

Теофиль Готье

217. Женщина-поэма
«Поэт! Пиши с меня поэму! —
Она сказала: — Где твой стих?
Пиши на заданную тему:
Пиши о прелестях моих!»
И вот — сперва ему явилась
В сияньи царственном она;
За ней струистая влачилась
Одежды бархатной волна;
И вдруг — по смелому капризу
Покровы с плеч ее скользят,
И чрез батистовую ризу
Овалов очерки сквозят.
Долой батист! — и тот спустился,
И у ее лилейных ног
Туманом дремлющим склубился
И белым облаком прилег.
Где Апеллесы, Клеомены?
Вот мрамор — плоть! Смотрите: вот —
Из волн морских, из чистой пены
Киприда новая встает!
Но вместо брызг от влаги зыбкой —
Здесь перл, ее рожденный дном,
Прильнул к атласу шеи гибкой
Молочно-радужным зерном.
Какие гимны и сонеты
В строфах и рифмах наготы
Здесь чудно сложены и спеты
Волшебным хором красоты!
Как дальность моря зыби синей
Под дрожью месячных лучей,
Безбрежность сих волнистых линий
Неистощима для очей.
Но миг — и новая поэма;
С блестящим зеркалом в игре
Она султаншею гарема
Сидит на шелковом ковре, —
В стекло посмотрит — усмехнется,
Любуясь прелестью своей,
Глядит — и зеркало смеется
И жадно смотрит в очи ей.
Вот, как грузинка, прихотливо
Свой наргилé курит она,
И ножка кинута на диво,
И ножка с ножкой скрещена.

Еще от автора Данте Алигьери
Божественная комедия

«Комедия», ставшая для потомков «божественной книгой» — одно из величайших художественных произведений, какие знает мир. Это энциклопедия знаний «моральных, естественных, философских, богословских», грандиозный синтез феодально-католического мировоззрения и столь же грандиозного прозрения развертывающейся в то время новой культуры. Огромный поэтический гений автора поставил комедию над эпохой, сделал ее достоянием веков.Перевод и примечания Михаила Леонидовича Лозинского.Иллюстрации Гюстова Доре.


Божественная комедия. Ад

«Божественная комедия. Ад» – первая часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. И начинается оно с девяти кругов Ада, где поэты встречают всевозможных грешников – обманщиков, воров, насильников, убийц и самоубийц, еретиков, скупцов, чревоугодников и прочих – среди которых узнают многих исторических фигур. Все они страдают от разных мук в зависимости от грехов, но самые страшные – в последнем, девятом кругу, где находятся предатели… Две другие части этого гениального произведения – «Чистилище» и «Рай».


Видение суда

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вампир

Хотя «Вампир» Д. Байрона совсем не закончен и, по сути, являетя лишь наброском, он представляет интерес не только, как классическое «готическое» призведение, но еще и потому что в нем главным героем становится тип «байронического» героя — загадочного и разачарованного в жизни.


Новая жизнь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Манфред

Мистическая поэма английского поэта-романтика Джорджа Ноэла Гордона Байрона (1788–1824) о неуспокоившемся после смерти духе, стремящемся получить прощение и вернуть утерянную при жизни любовь.


Рекомендуем почитать
Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.


Стихи поэтов Республики Корея

В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.


Орден куртуазных маньеристов

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».