Мастера детектива. Выпуск 13 - [118]

Мистер Эмберли поднял брови, но ничего не сказал.

Это происходило в ресторане «Великолепный», безвкусно оформленном заведении, щедро разукрашенном позолотой. Цены в нем были, однако, достаточно высокими. Фаунтин предположил, что Эмберли знает этот ресторан.

Эмберли утвердительно кивнул и, держа трубку во рту, полез в карман за спичками.

Что ж, Фаунтин был удивлен, но, поскольку его явно не касалось, как Доусон проводит свой выходной, он сделал вид, что не заметил его. Однако на следующее утро Доусон сам завел разговор об этом. Он сказал, что, должно быть, его хозяин удивился, увидев его в «Великолепном», и поэтому он хочет объясниться. Объяснение было вполне удовлетворительным, и этот случай быстро забылся. Фаунтин вспомнил о нем только сейчас после убийства. Он вообще решил, что нужно припомнить все, связанное с Доусоном.

Человек, с которым он обедал тогда, был американцем. Доусон познакомился с ним много лет назад в Нью-Йорке, когда сам служил там. Кажется, он был лакеем в доме какого-то миллионера, но с уверенностью Фаунтин этого сказать не мог — все-таки прошло несколько лет. Наверняка он знал только, что Джаспер Фаунтин нашел Доусона в Америке, привез его в Англию и сделал своим дворецким. Доусон рассказал, что американец, с которым он обедал в тот вечер, сколотил себе приличное состояние и решил посетить Англию. Отыскав адрес своего старого друга, он пригласил его провести вместе вечер в городе. У Фаунтина сложилось впечатление, что этот американец хотел поразить дворецкого, похваляясь перед ним своим богатством. Этот случай вспомнился только теперь, когда Фаунтин стал восстанавливать в памяти все, что знал о Доусоне. Первое, что пришло ему в голову, были непонятно откуда взявшиеся деньги, которые откладывал Доусон. Пока еще никому не удалось выяснить их происхождение. Фаунтин предположил, что Доусон играл в тотализатор на скачках, но домоправительница категорически отвергла это предположение, утверждая, что дворецкий был убежденным противником азартных игр.

Затем ему вспомнился тот вечер в «Великолепном». Все это время он не сомневался в объяснении Доусона, но в свете открывшихся фактов у Фаунтина зародились сомнения в правдивости рассказанной Доусоном истории. Разве не может быть, например, что этот американец был вовсе не старым другом Доусона, а человеком, которого тот каким-то образом держал в своих руках?

— Шантаж? Очень может быть. А от Доусона можно было такого ожидать? У вас были основания так думать?

— Никаких оснований. Но откуда у него деньги? Грех обливать грязью покойника, но чем больше я думаю об этом, тем более правдоподобной кажется мне эта версия. Обратите внимание, это случилось два года назад, как раз тогда, когда Доусон открыл счет в Карчестере. Что вы думаете об этом?

— Безусловно, это интересно, — ответил Эмберли. — Не можете ли вы назвать точную дату?

— Боюсь, что нет, — с сожалением в голосе ответил Фаунтин. — Это было в мой первый приезд сюда, значит, видимо, осенью. Очень жаль, но точнее сказать не могу. Все же я решил сообщить об этом.

— Вы совершенно правы. Этим непременно надо заняться. Пусть инспектор Фрейзер выслеживает неизвестного американца, а может быть, вовсе и не американца, который два года назад в неизвестный день пообедал в ресторане. На это стоит посмотреть!

Фаунтин рассмеялся.

— В вашей подаче все это представляется абсолютно безнадежным. Но, послушайте, кто же все-таки это мог быть?

Где-то в глубине дома зазвенел колокольчик. Тот, кто звонил, был очень настойчив. Колокольчик звенел несколько секунд. Его характерный железный звон гулко разносился по притихшему дому.

— Это парадная дверь, — сказал Фаунтин. — На других дверях электрические звонки. Я только молю бога, чтобы это был не инспектор, будь он неладен. Он повадился ходить сюда и задавать слугам дурацкие вопросы. Им это очень не по душе, могу вас уверить.

Эмберли посмотрел на часы.

— Не думаю, что инспектор выбрал бы для посещения такой час. Если только не случилось что-нибудь чрезвычайное, — сказал он.

После последнего отрывистого звонка воцарилась тишина. Затем они услышали звук открывающейся парадной двери, беспорядочный шум голосов, который становился все громче.

Фаунтин удивленно поднял бровь.

— Что, черт возьми… — начал было он, но осекся и стал прислушиваться.

Кто-то явно говорил на повышенных тонах, но слов они не могли разобрать. Затем донесся шум драки и отчаянный крик: «Помогите!»

Фаунтин вскочил на ноги.

— Боже, это Коллинз! — сказал он и ринулся к двери.

Снова донесся крик:

— Помогите! Помогите!

Фаунтин распахнул дверь и выбежал в холл. Парадная дверь была открыта. На ступенях крыльца два человека сцепились в отчаянной схватке. Одним из них был камердинер, другим — Марк Браун. Свет от фонаря, висевшего над крыльцом, освещал ствол пистолета в руке Марка. Коллинз пытался захватить его. Поспешив на помощь, Эмберли увидел лицо Коллинза. Оно было злым, глаза полны ярости и ненависти, зубы стиснуты, а губы оттянулись назад в каком-то рычании.

Прежде чем Фаунтин или Эмберли успели добежать до парадной двери, Марк вырвался из рук Коллинза.