Мастер Загадок [трилогия] - [6]

Большинство телег уехало; матросы устремились к торговому залу, чтобы поесть. Волны плескались о борта корабля, белая пена кружилась вокруг прочных сосновых стволов, поддерживающих причал.

Он дошел до конца пирса и сел. В отдалении, то погружаясь в воду, то снова взлетая на гребни волн, качались рыбачьи лодки из Тола; далеко за ними темной линией на горизонте лежал широко протянувшийся материк — владения Высшего.

Моргон аккуратно пристроил арфу на колене и заиграл песню жатвы — отчетливый ровный ритм попадал в такт с ударами сердца. В его памяти всплыл отрывок из имрисской баллады; он, запинаясь, извлекал его из струн, когда на руки его упала тень.

Моргон поднял голову. Возле него стоял человек, которого он прежде никогда не видел, — не купец, не моряк, не земледелец… Одет он был неброско — тонкая ткань его рубашки и ее темно-синий цвет, тяжелая цепочка из квадратных серебряных звеньев ровным счетом ничего не говорили Моргону о том, кем мог быть этот человек. Лицо у незнакомца было худое, немолодое, обрамленное свободно свисающими серебристыми волосами.

— Моргон с Хеда?

— Да.

— Я Дет, арфист Высшего.

У Моргона перехватило дыхание. Он дернулся было, чтобы встать, но арфист опередил его, присев на корточки, чтобы разглядеть арфу.

— Юон, — сказал он, показывая Моргону буквы, складывающиеся в имя, наполовину скрытое резными завитушками. — Он был мастером арф в Хеле триста лет назад. Сохранилось только пять арф его работы.

— Торговец сказал, что она принадлежала арфисту владетеля Кола. А ты приехал… Ты, должно быть, приехал с ними. Это твоя лошадь? Почему ты не сказал раньше, что ты здесь?

— Ты был занят, я предпочел подождать. Прошлой весной Высший велел мне поехать на Хед, чтобы выразить его печаль по случаю смерти Атола и Спринг. Но из-за суровой зимы невозможно было выехать из Исига, потом меня задержала в Имрисе осада Кэруэддина, а когда я уже собрался отплыть из Кэйтнарда, Мэтом из Ана попросил меня выполнить срочное поручение и отправиться в Ануйн. Извини, что я приехал так поздно.

— Помню твое имя, — медленно выговорил Моргон. — Отец часто рассказывал, как Дет играл на его свадьбе. — Он умолк, погрузившись в грустные воспоминания, но вскоре спохватился:

— Извини. Я хотел сказать, что ему нравилась твоя игра на арфе. Я бы тоже не отказался тебя послушать.

Арфист пристроился на пирсе и взял в руки арфу Юона.

— Что бы тебе хотелось услышать? Моргон почувствовал, как его губы невольно искривились в улыбке:

— Сыграй… Дай подумать… Ты не сыграешь то, что я тут тщетно пытался изобразить?

— «Плач по Белу и Байло».

Дет мягко тронул струны и начал старинную балладу:

— Светловолосая Белу родилась вместе с темноголовым Байло, и смерть их связала. Плачьте, плачьте о Белу, прекрасные дамы, И о Байло горюйте тоже…

Его пальцы безошибочно извлекали мелодию из сверкающих, близко расположенных друг к другу струн. Моргон слушал, застыв неподвижно, глаза его остановились на отстраненном лице арфиста. Приятный голос, искусные пальцы, натренированные до совершенства, следовали за Байло, беспомощным в превратностях своей бурной судьбы. Смерть, которой он избежал, смерть, которая следовала за ним по пятам, которая скакала позади Белу, которая бежала рядом с его конем, точно охотничья собака, — все это не только слышал сейчас Моргон, но и видел воочию.

— Светловолосая за черным Следовала Байло, а смерть Голосом Белу Байло звала, А голосом Байло — Белу…

Долгий, печальный вздох прибоя поставил последний аккорд в истории их смертей. Моргон пошевелился. Он положил ладонь на темную резную поверхность арфы:

— Если бы я мог извлекать такие звуки из этой арфы, да я бы собственное имя продал и жил бы безымянным.

Дет улыбнулся:

— Слишком высокая цена даже за одну из Юоновых арф. А что торговцы за нее просят?

Моргон пожал плечами:

— Они возьмут то, что я предложу.

— Ты очень ее хочешь? Моргон взглянул Дету в глаза:

— Я бы продал за нее мое имя, но не зерно, над которым гнули спины мои земледельцы во время жатвы, и не лошадей, которых они вырастили и объездили. То, что я хочу предложить, принадлежит мне одному.

— Тебе нет нужды оправдываться передо мной, — тихо сказал арфист.

Губы Моргона скривились, он рассеянно дотронулся до них.

— Извини. Половину сегодняшнего утра я провел оправдываясь.

— В чем?

Моргон посмотрел на грубые, подбитые железом доски пирса:

— Ты знаешь, кто мои родители?

— Да.

— Моя мать хотела увидеть Кэйтнард. Отец навестил меня два или три раза, когда я учился в училище, руководимом Мастерами Загадок в Кэйтнарде. Звучит-то это просто, но от него требовалось немалое мужество, чтобы это совершить: уехать с Хеда, отправиться в большой незнакомый город. Князья Хеда корнями вросли в родную землю. Когда я вернулся домой год тому назад, после того как три года провел в Кэйтнарде, мой отец с увлечением рассказывал о том, что он повидал — торговые корабли, людей из разных стран, — и, когда он рассказал о лавках, богатых материями, мехами и красками из пяти королевств, мать не могла побороть свое желание поехать туда. Она любила тонкие разноцветные ткани… И вот прошлой весной, после окончания весенней торговли, они отплыли вместе с купцами. И не вернулись. Корабль на обратном пути пропал. Они так и не вернулись, — повторил Моргон, дотрагиваясь до шляпки гвоздя и очерчивая вокруг нее круг. — Было кое-что, что я долгое время хотел сделать. Мой брат Элиард узнал об этом сегодня утром. Я ничего не говорил ему об этом раньше, потому что знал: он расстроится. Я сказал ему только, что отправляюсь в западный Хед на несколько дней, и скрыл, что еду за море, в Ан..