Мастер Лабиринта - [75]

Фред мотнула отрицательно головой:

- Вообще нет. Здесь был Фишер. - Она передёрнула плечами. Перевела расширенный взгляд с руки на меня: - Он убийца. Я знаю убийц. Он убил одного, потом другого, он хотел меня убить.

- Мастер. - Поправил я.

- А? А... да. Сначала Мастер. Потом Фишер.

Эхо проснулось и прогрохотало, словно мы сидели в огромной жестяной кастрюле. В ответ на звук ноги дёрнулись сами собой. Я сжал и разжал стопы, превозмогая судорогу. Осторожно подтянул колени к груди.

- Пойдём отсюда. - Попросил я.

- Куда? - Фредерика глянула в сторону выхода. Дверь с решёткой Фишер запер на замок.

- Не обратно. Вперёд. Где-то там должен быть второй выход. И не один, наверняка. Пройдём через лабиринт под землёй.

- Я с ума схожу? - Фредерика подняла взгляд. - Я видела Мастера. Но он ...старый. Он не мог здесь быть. Он не может ходить, Агата говорила - уже давно не может. А я видела...

- Ты завтракала? В столовой?

- Что...? Ну... да. Я, да, ещё до того как сказали что Костя...

- А Ксавье?

- Спал всё время.

Я подполз к стене и поднялся, цепляясь за выступы. Спина горела не только от работы наннитов, но и от взгляда девушки. Я протянул Фред руку, предлагая помощь, но, к счастью, она встала сама. И ничего не спросила.

- А Индия?

- Нет... не знаю... не помню. К чему это?

- Дознаватель говорил, у Кости в крови нашли что-то вроде тубера, только очень сильное.

- Это глупость. Он не наркоман...

- Мы тоже с ним завтракали в столовой.

Вот почему мы здесь. Фишер привёл нас сюда не в наказание, и не учиться. Он нас спрятал. Реган бы вернулся с разрешением магистрата взять у меня анализы. А у Фред, которую должны были допрашивать следующей, взяли бы сразу. Вот почему Дейке позвала на «интервью» не Фредерику, а повторно Индию. Мария соврала: они нам давали наркотики. Я галлюцинирую.

- Я собиралась тебя... тебе... он мне сказал, и я думала, что это нужно... потому что это ты его...

- Убил его? Нет, нет, это не моя вина. Пойдём, надо выбираться отсюда.

Пальто на Фредерике пропиталось водой и весило как доспех. Очень осторожно, стараясь не трогать лишний раз ни её прокушенную руку, ни свою я снял его с девушки. Кое-как отжал, и положил на пол. Холодно. Фред ещё холоднее. С её одежды и волос текло. Нож я аккуратно забрал.

- Ты очень смелая. - Я приобнял Фредерику за талию, чтобы немного согреть. Она меня отпихнула.

- Что?

Я кивнул на мёртвую рыбу.

- Что? Нет... нет, я не... нет, я не собиралась. Не поэтому. Ему было... он рыдал. Мне... стало жалко. Не смотри на меня так! Мне стало жалко его, и всё.

Я опустил взгляд. Сражаться со страхом - это всегда проигрыш. Есть и другой путь? Был миг, когда у нас с Золушкой билось одно сердце на двоих. Одно заходящееся в ужасе и решимости сердце. Я вырвался, потому что мне было больно за неё. А Фредерике стало жалко рыбу...

- Разве у сома есть зубы? - Спросил я.

6.2. Диссоциация Фредерики

- Он переехал её и не остановился. По грудной клетке, раздавив все кости. Почему она не умерла сразу, Олег? Почему она сразу не умерла, почему она ждала медиков? Ей было очень больно. Красный автомобиль, с номерами на «СА». Много таких номеров, как ты думаешь?

- Угу. - Механически кивнул я. Ответы не имеют значения.

Светлая нежно-гладкая кожа Фредерики пошла алыми пятнами, лицо и ёжик платиновых волос взмокли от пота, глаза цвета дезинфицированной воды лихорадочно сверкали.

Последние десять минут и три поворота она раскачивалась, словно её сбивал ветер. Я обнял Фред за талию, помогая идти. Потолочные лампы-панели зажигались, стоило подойти к началу секции. Впрочем, иногда автоматика не срабатывала, и я включал фонарик. Старые промышленные коридоры всё тянулись и тянулись. Ни указателей, ни других ориентиров. Чисто, если не считать пыли. Плохой знак: люди приносят с собой грязь, бумажки, обрывки, дыхание... здесь давно не проходили люди.

Я вновь потерял цветовое зрение. Мир был сер, и лишь на периферии извивались радужные ленты.

Спина больше не болела, но рука, залечиваясь, горела и зудела, и иногда дёргалась сама собой. И так хотелось есть, что сводило зубы.

При свете ламп я рассмотрел руку Фред. ...Лучше бы не смотрел. Фредерика же смерила дырки и полуоторванный кусок мяса равнодушным оценивающим взглядом и примотала его назад мокрой от крови тряпкой. Наверное, очень плохо, что Фред ладони не чувствовала, но я был рад.

Я должен как-то ей помочь. Я за неё отвечаю.

- Семьсот двенадцать. Семьсот двенадцать красных автомобилей. Никто ничего больше не видел. Фишер свернул на тротуар, сбил мою маму, переехал ей грудь передним колесом и даже не остановился. Сдал назад и умчался. У неё были длинные волнистые волосы, чёрные. Очень красивые. И татуировка раскрывшейся розы на руке. Правда, лабиринт похож на розу?

- Очень похож. - Мы шли уже час. Может быть, больше. Коридор извивался безумным длинным червяком. Я ждал выход за каждым следующим поворотом - но за каждым поворотом был лишь ещё один поворот. Устал ужасно. От рассказов Фредерики тоже.

- Похож. Похож на розу. Лист за листом - его надо съесть. Он переехал её, и не остановился. Прямо по грудной клетке, и все кости треснули. Царапали ей сердце на каждом ударе. Лёгкие разорвались. Это был красный автомобиль с номером на «СА». Красный автомобиль. «СА». Красный автомобиль, «СА» в номере. Её звали Натали Дезане. Натали Дезане. Тёмные волнистые волосы, татуировка с розой. По грудной клетке, по верхним рёбрам.