Мастер Лабиринта - [74]

Чтобы выжить она отдала вепрю тонкий слух музыканта. Она сделала это с собой сама. Как сейчас я сделаю. Она ведь была - ребёнок. Девочка, потерявшаяся в лесу. Затравленная. Красивая.

Мне хочется обнять её, хочется успокоить. Она - вся нежность и ранимость мира. Тонкая шея, подвижные лёгкие руки, золотые волосы, испачканные в пыли и крови.

Я сочувствую ей. Сочувствовать так хорошо и больно, что это сейчас разорвёт мне сердце. Эта боль - она золотая. Проясняющий сознание свет.

Свет, который вытянул меня из глубокого-глубокого колодца. Я оторвал взгляд от воды и повернулся к Мастеру, такому уверенному в том, что истина, а что нет. Знающему, в чём мой долг. Знающему, в чём я виновен.

- Я не буду. - Услышал я свой удивленный голос.

Мужчина поднялся и отступил на два шага.

- Фредерика, Ольгерд убил поэта. - Произнёс он ровно. - И отказывается это искупить.

Фред бросилась на меня прежде, чем он договорил. Мы упали на камни, она прижала меня всем весом. Не очень большим. Её тело горячее, грудь мягкая-мягкая, а тазовые кости такие твердые, что у меня останутся синяки. Фредерика вывернула мне руку, отнимая нож. Схватила за вторую - занося над водой, чтобы сделать то, чего не мог я сам. Отрезать мне пальцы - и скормить их рыбе.

Её лицо - жестокая застывшая маска. Будто это не она вовсе.

Я задёргался, пытаясь освободить руку, стряхнуть девушку с себя - но Фред не пускала. Сумел приподняться и схватить за локоть, отводя руку с лезвием.

Она ткнула меня кулаком в грудь, и я закашлялся.

Фредерика бросила нож и, схватив мою ладонь двумя своими, окунула в озеро.

Ледяная вода обожгла кожу.

Сом рванул вперёд, натягивая цепи. Толстогубая пасть раскрылась, по клыкам-иглам, как по клавишам, пробежали блики света. Рыба сомкнула челюсти и вогнала зубы в руку Фред и в мою руку, пришпилив нас друг к другу.

Боль пронзила конечность до плеча. Фред завопила.

Рыба потянула нас в воду. К себе.

Я вырывался - но на мне лежала девушка, мне не было за что ухватиться, и я был так близко к краю. Мелкие камни с шелестом осыпались в воду. Я сейчас тоже упаду.

От холода сердце остановится прежде, чем я прекращу дышать. Тварь разорвёт меня прежде, чем остановится сердце.

Рука вдруг освободилась. Острые колени Фредерики впились мне в бок, девушка оттолкнулась - и окунулась вниз, в бассейн.

Я схватил её за одежду, чтобы удержать. Ткань треснула и вывернулась, пальцы скользнули по телу Фредерики. Я успел схватить её за джинсы, дёрнул на себя - и закричал, такой обжигающей болью полыхнула спина. Фред молотила ногами, ударяя ботинками меня по груди и голове.

Я тянул её вверх и сам ехал к обрыву. Ткань выскальзывала из мокрых пальцев.

Фредерика изогнулась змеёй и вынырнула. Я втянул её на берег.

Толкнув меня, Фред откатилась и свернулась клубком на каменном полу. С её одежды текла вода, а с ладоней - кровь. В кулаке левой она сжимала мой нож, неловко вывернув руку и рискуя на него напороться. Фредерика судорожно дышала, заталкивая в себя сухие рыдания.

Я хотел коснуться её - она отбила мою руку.

Хотел встать - и не смог. В спине горячо и резко бился пульс, ноги и вообще всё тело выше плеч не двигались. В голову ударила тёмная дурнота: упало давление, упал сахар в крови.

Я закусил губу. Всё правильно, всё правильно. Нанниты обездвижили меня и нагоняют кровь в место повреждения. Сейчас пройдёт. Нужно полежать и поесть, и всё пройдёт. Фабрики в почках и запасные, под татуировками на предплечьях, изматывающе ныли.

Медленный глубокий вдох. Короткий выдох. Кислород тоже нужен, а вот паника не поможет. Медленный вдох.

Не думать о том, что я мог сломать спину и теперь буду до конца дней ползать. Отвлечься. Не слушать, как плачет Фред, и не паниковать. Руками я подтянул себя к краю бассейна и заглянул в воду.

Рыба дёргалась. Замирала. Дёргалась. Больше не дёргалась. На её широкой голове, в заросших отверстиях глаз чернели тонкие прорезанные раны. Расползающаяся кровь колыхалась стыдливым занавесом, прикрывающим смерть. Медленно вода успокаивалась.

Зрелище умирания ужасало и завораживало.

Я запомнил. Затем отодвинулся и отвернулся. Никого, кроме нас с Фред, в зале не было. Ни Фишера, ни тем более, Мастера Седека. Один из фонариков разбился, второй откатился к стене.

С моей правой руки на камни ровными крупными каплями срывалась кровь. В ладони, словно перфорация, зияли три круглых дыры от зубов сома. Мясо, кровь. Кости, кажется, целы. Я рассматривал рану долгую минуту, прежде чем её пронзила острая боль. Повреждённый нерв лихорадочно задёргался - от кисти через локоть и почему-то в голову.

Извиваясь, как паралитик, я достал из кармана носовой платок и разорвал надвое. Затянул место укуса, чтобы не попала грязь. Ткани не хватало, но - сколько есть.

Подполз к Фред и поймал её запястье. У Фредерики было пять круглых ран, а не три, с тыльной стороны ладони свисал полусодранный клок кожи. Её рука опухала на глазах, и Фред смотрела на неё с недоумением. Дрожащими пальцами я вытянул из самой маленькой ранки застрявший длинный зуб и перевязал вторым куском платка так туго, как мог.

- Больно? - Шёпотом спросил я.