Мастер Лабиринта - [102]

- Сильно... - мой голос дёрнулся. - Сильно опасные?

- Съедают за полчаса. Но те, что у меня, в стазисе. Я готовил их для тинктуры. Ты должен спешить, если хочешь ей помочь.

Смогу ли я так же, на ощупь, заметить ещё живое? Оно может быть рядом. Может быть, под ногой, или я уже раздавил то единственное...

- Они все мёртвые. - Всхлипнул я. - Все... лопаются.

Я ждал, что Дмитрий будет настаивать. Требовать. Выдвигать идеи. Но голос Саградова прозвучал далеко и устало:

- Понятно. Уходи оттуда.

Я вновь провёл рукой над Лианой - корни внутри неё шевельнулись быстрее. Дмитрий больше не мог или не хотел сдерживать растение.

Оставалось оттянуть девушку, которую я не спас, в сторону - и выбираться через проём. Ощупью и быстро. Пока она не взорвалась, как хлопушка конфетти.

В последнюю очередь я решился поискать под Лианой и наткнулся на разбитую бутылку. Влага, оставшаяся в её круглом изгибе, тут же насквозь пропитала перчатку.

Когда Ли упала, эта штука была в её в руке.

Саградов говорил, что Ли больна, и что у него есть лекарство, которое ей помогает. Не говорил только, что шантажирует её этим. Наверное, так и заставил меня привести. Он не знает, что Лиана и Андрей хотели сбежать.

Но чтобы освободиться, ей нужен запас лекарства.

Это жидкость из разбившегося сосуда пропитала всё вокруг. Убила зёрна, которые могли помочь - кроме того одного, что прорастало под её кожей.

Я представил, как Лиана говорит Андрею, что справится быстро, и нет, она - сама, а он должен охранять снаружи. Как открывает сейф Саградова - она знает где, она много раз видела, как он достаёт тинктуру и отмеривает дозу из пипетки. Как аккуратно ставит на его стол сумку с бомбой. Как коротко и недобро улыбается, предчувствуя разрушения и злость Дмитрия - крохотная месть и большое сокрытие следов. Он никогда не узнает, что это она. Мало ли у него врагов? И как хмурится за миг до взрыва.

Слишком рано, слишком рано. Ли успевает присесть и, может быть, крикнуть Андрею. Поэтому она не упала спиной вперёд - её немного защитил стол, немного кресло.

Но лекарство разбилось, а взрыв спровоцировал дрянь, которую она в себе носила.

- Олег, уходи оттуда!

Я пробежал пальцами по лицу девушки, разжал ей губы и влил в них жидкость, что остались в разбитом сосуде. Отбросил стекло и отжал перчатку, пытаясь добавить ещё хоть одну каплю.

Ли дёрнулась.

Я вскрикнул, обрадовавшись, что она очнулась. Но движение принадлежало не ей. Под кожей её щёк извивались корни. Я закрыл ладонью рот Лианы и потянул голову девушки вверх, надеясь, что она проглотит лекарство. Корни, перекатываясь, щекотно двигались под пальцами - быстрее и быстрее.

- Олег, выбирайся! Немедленно!

Так и надо сделать. Уйти, бросив Лиану. Я пытался помочь Ли. Я очень пытался. Но разве это моя ответственность? Это дом Саградова, это вина Лианы.

- Не работает! - Крикнул я. - Это не работает!

- Уходи, дурак! Она сейчас провалится!

Я знаю Лиану полгода. Она хорошая. Она мне нравится. Но она мне никто.

Просто Андрей её очень любит.

Дыхание рвалось из моего горла с быстрым сухим хрипом. В такт ему пульсировала тьма. Пульсировала... и отступала. Из неё вынырнули сначала светло-серые островки. Затем белые. Первая точка вспыхнула так ярко, что я вскрикнул и закрыл глаза локтем. Зрение вернулось рывками и радужными переливами, прожигающими зрачки.

Сбоку высилась неустойчивая стена шкафов. На полу блестело стекло и чернела разбросанная земля, пахло химией и почвой, и ещё чем-то сухим и горьким. Лиана лежала на мокром от лекарства ковре, из её распоротой щеки сочилась кровь, а из раны медленно выбирались тонкие белые нити.

Мир закружился, к горлу подступил кислый ком, и я впился пальцами в хлюпающий ковёр, пытаясь устоять хотя бы на четвереньках.

Лиана застонала, отвернув от меня голову. Её тело... опускалось. Вниз, в ковёр.

«Она провалится», сказал Саградов. Не «она умрёт» или «её разорвут на части», а «она провалится».

Лиана погружалась вниз, вниз, вниз... и я с ней. Обломки, камни, семечки, стол Саградова, перевёрнутое лимонное дерево.

Мои колени и ладони прошли сквозь пол. Я не чувствовал препятствия, только видел. Мокрый ковёр поднимался - а я погружался вниз, словно в топь.

Головокружение въелось, выдавливая меня, разрывая глаза и голову. Я зажмурился и задержал дыхание.

Ничего не происходило.

Я ждал, ждал, с колотящимся в горле сердцем и пальцами, сжавшими синтетические ворсинки, но, ни падения, ни топи, ни удушья.

Я открыл глаза.

Во все стороны простиралось коричневое поле. Редкие тонкие стебли растений, увенчанные длинными бутонами, тянулись к зениту глухого чёрного неба, проткнутого блёклыми точками-звёздочками. Линия горизонта, подёрнутая желтоватым свечением, почти не изгибалась и была так далеко, что от противоестественности пейзажа накатило острое желание его исправить.

На границе земли и неба, словно неуверенная штриховка, танцевали тончайшие линии паутины или, может быть, дождя. Абсолютная темнота закрывала бы всё пологом, если бы сам воздух не излучал бледное лимонное сияние.

Я уже видел это место. Я уже рисовал его.

Неудачной вклейкой сбоку - единственная стена кабинета и стальные шкафы, вздрагивающие под ударами Саградова.