Масштабные ребята - [14]
У самой околицы поселка нас встретил шустрый черноглазый паренек в клетчатом пиджаке и узеньких городских брючках. С первых же слов мы узнали, что квашеная капуста и лозунг «Добро пожаловать!» имеют прямое и непосредственное отношение к нашему приезду.
— Мы вас уже давно ждем, — скороговоркой выпалил паренек. — Сейчас пообедаем, а потом я покажу вам стройку. Я воспитатель. Пошли скорее, повар волнуется.
Паренек говорил так быстро и слова ложились так плотно, что между ними невозможно было втиснуть не только свой вопрос, но даже лезвие ножа. Пал Палыч все же ухитрился найти на мгновение узенькую щель.
— Простите, как вас зовут? — спросил Пал Палыч.
— Иван Петрович. Но вы можете звать меня просто Ваня. Я человек не гордый. Я — штукатур, но сейчас я воспитатель. Я эту работу скоро брошу. Ну ее к черту! Пошли, что же вы стоите?
Мы подчинились воспитателю и пошли за ним.
Ваня распахнул дверь столовой и голосом, каким приглашают только на бал-карнавал, сказал:
— Заходи, братва!
Мы не знали, как вести себя с этим веселым суматошливым пареньком. Наше представление о воспитательной работе было несколько нарушено. Ваня не делал нам никаких замечаний, не совал нос, куда не надо и даже не замечал, что мы полезли за стол с немытыми руками.
Ваня трещал как заведенный. За полчаса мы узнали о нем столько, сколько не узнаешь об ином человеке за целый год. Если бы Ваня был учителем, он заканчивал бы свои уроки за десять минут. Мы даже пожалели, что Ваня воспитывал каких-то других, незнакомых людей. Кто-кто, а мы бы уж нашли с ним общий язык!
В воспитатели Ваня попал по недоразумению. До Якутии он работал в городе Орле и вечером учился в десятилетке. Однажды молодого штукатура вызвали в комитет комсомола и предложили поехать в Якутию. Ваня не отбрыкивался, как некоторые другие, от холодных суровых краев. Собрал чемоданишко и фюйть на Север.
Приехали вместе с Ваней на строительство нового поселка много других пареньков и девчонок. Ребят привезли в палатку, выдали каждому новое вафельное полотенце с черным клеймом на уголке и сказали: «Живи!»
Запасного воспитателя у здешних строителей не оказалось, а добровольно идти на эту должность тоже никто не хотел.
Не успел Ваня понять, что к чему, как уже был воспитателем. Культинвентаря, без которого немыслима серьезная воспитательная работа, Ване выдали немного — затрепанную одноактную пьесу без заглавия, коробку домино и две сапожных щетки. Одну для желтого крема, а другую — для черного.
Работы у Вани тоже было немного. Поднимать ребят на зарядку, следить, чтобы они чистили зубы порошком, заправляли как следует койки и отваживать их от дурных привычек. Ребята имели моду валяться в одежде на постелях и драить чужими одеялами ботинки. Две щетки, выданные под расписку, исчезли на второй же день несчастной Ваниной службы.
После обеда Ваня повел нас в общежитие. Строители дали две палатки нам и две палатки седьмому-б. Между прочим, у седьмого-б не было ни классного руководителя, ни преподавателя по труду. Неизвестно почему, и того и другого отправили перед самым нашим отъездом в ДОК, то есть в школьный деревообрабатывающий комбинат. Все заботы о седьмом-б свалились на Пал Палыча.
В просторной брезентовой палатке стояли одна возле другой четырнадцать кроватей. Семь — справа и столько же — слева.
Отпихивая друг друга локтями, мы бросились к железным койкам. Но тут суровый голос Пал Палыча пригвоздил нас к месту.
— Назад!
Удивленные и разочарованные, мы попятились на прежние позиции к порогу. Пал Палыч вышел на середину палатки и стал выкликать всех по очереди.
— Маниченко?
— Я!
— Занимай эту кровать.
— Курин?
— Я!
— Занимай эту.
Мне Пал Палыч указал самую плохую и кривоногую кровать. Но дело не только в том, что была она кривоногой. Моя кровать стояла между кроватями Манича и Леньки Курина.
Неужели даже здесь я не избавлюсь от этого ненавистного Леньки?
Пал Палыч распределил кровати и отправился с Ваней к остальным ребятам в другие палатки. Нам Пал Палыч приказал устраиваться и ждать дальнейших распоряжений.
После ухода Пал Палыча в палатке, как бывает всегда в новом незнакомом месте, сразу стало тихо. Я снял комбинезон и стал примерять новые штаны. Ленька застилал по своему вкусу кровать, а Манич сел на корточки перед тумбочкой и начал один за другим складывать туда сдобные, помятые в продовольственном мешке, коржики.
Манич долго колдовал возле своей тумбочки. Он уложил штабелями коржики, а затем затолкал туда же огромную, завернутую в газету, плитку сала. В палатке деловито и сухо щелкнул крепостной замок. Все обернулись и посмотрели на Манича.
— Повесь ключ на шею, а то потеряешь! — сказал Ленька.
Манич втянул голову в плечи, будто жулик, внезапно пойманный на месте преступления.
— Обойдемся без рыжих, — промямлил он.
Эта была постоянная острота Манича.
Возвратились Пал Палыч и Ваня. Пал Палыч сказал несколько фраз воспитательного значения, выразил надежду, что мы не ударим лицом в грязь и так далее и тому подобное.
— Надо избрать старосту общежития, — сказал Пал Палыч. — Предлагаю Леню Курина. Возражений нет?
Я промолчал. Если я выступлю против Леньки, значит, я автоматически выступлю и против Пал Палыча.
