Масштабные ребята - [15]
— Кто за Леню Курина, поднимите руки, — сказал Пал Палыч.
Все, кроме меня, подняли руки. Пал Палыч посмотрел в мою сторону и спросил:
— Кто против?
Я снова не поднял руки.
— Кто воздержался?
Но и тут я не поднял руки. В конце концов это мое право — как хочу, так и голосую.
Выбрав органы самоуправления, мы отправились в поселок. Мы снова, теперь уже поближе, осмотрели деревянные коробки домов, бетономешалки и транспортеры. Пока мы обедали, ничего там не прибавилось. Разве какой-нибудь новый кирпич да белая, обтесанная топором сосновая балка. Много еще пройдет времени, пока засверкают на солнце стекла и над высокой трубой колыхнется и поплывет к облакам серый лохматый дымок.
Рабочие встречали нас приветливо. Посмеивались и шутливо задирали при случае. Ко мне подошел пожилой якут-плотник. Он стал расспрашивать, кто я такой, и все время поглядывал на меня, будто искал сходства с кем-то другим.
— Погоди, сейчас я тебе чего-нибудь дам, — сказал плотник и стал шарить в карманах брезентовой куртки. Ничего подходящего там для подарка не оказалось. Только желтый составной метр да толстый гвоздь с двумя крылышками возле острого кончика.
— Ты возьми, Колян, — сказал плотник и подал мне гвоздь.
Я не любил, когда меня называли «Колян». Но сейчас мне было очень приятно. Я взял гвоздь и спрятал его в карман. Времени до ужина оставалось еще много, и мы по совету Пал Палыча принялись писать письма. Посреди палатки стоял длинный досчатый стол самодельной работы. Ребята облепили его со всех сторон и начали скрипеть перьями. Я не желал сидеть за одним столом с Ленькой Куриным и примостился со своей тетрадкой возле высокой неудобной тумбочки.
Я накатал четыре страницы, но не сумел перечислить даже половины всех событий. За два дня их накопилось больше, чем за всю мою прежнюю жизнь.
И только про спутник алмаза пироп я написал кратко и сдержанно: пошел к оленьему пастуху, выменял у него на флягу красный камень, а потом потерял. Пускай отец приезжает сюда и сам тут все разузнает — может, это настоящий пироп, а может, просто-напросто красная, никому не нужная стекляшка…
Я написал отцу о пиропе и снова стал вспоминать все, что было связано с этим злополучным камнем. Как прятал в карман, застегивал на «молнию», как ворочался вечером Манич и спрашивал меня — сплю я или не сплю? Нет, как хотите, а без Манича тут не обошлось!
Знай наших
Кем вы хотите быть? Такой вопрос задал нам утром прораб Афанасьев. Прораб, который только ночью прибыл из тайги, оказался высоким худощавым человеком с большими профессорскими очками на крючковатом носу. Он был немножечко похож на волшебника и немножечко на попугая, который вытаскивает из коробочки, и раздает направо и налево любое счастье.
У нас уже был опыт. Мы не торопились высказываться и терпеливо ждали, что скажет прораб. Это все-таки не в школе. Тут за оперных певцов могут надавать по шее. И еще как!
Наше молчание прораб расценил, как признак самостоятельности и душевной твердости.
— У нас любые спецы есть, — сказал Афанасьев. — И плотники, и каменщики, и маляры. В два счета обучим, только старайтесь. Но я думаю, лучше всего вам учиться на штукатуров: работа — прямо я тебе дам! Ведь верно, ребята?
— Верно! — негромко и вразнобой пронеслось по рядам. — Всю жизнь мечтали!
Афанасьев был увлечен идеей скоростного обучения и поэтому не стал распространяться про штукатурное ремесло.
— Пошли за мной, — сказал он. — Сейчас мы того — в два счета.
Прораб привел нас к большому трехэтажному дому. Внутри стучали молотки, слышались приглушенные голоса. Возле дома стоял без движения транспортер с длинным, прорванным в нескольких местах полотном. Не гудели его шестеренки, не бежали вверх по гибкой и легкой ленте розовые веселые кирпичи.
Афанасьев страшно расстроился. Лицо у него сразу помрачнело. Нельзя было без сожаления и боли смотреть на этого человека. Потрясая над головой маленькими жилистыми кулачками, прораб заявил, что его подвели под монастырь, зарезали без ножа, бросили в грязь и растоптали сапогами. Пал Палыч был спокойным и уравновешенным человеком, но и он не выдержал.
— Послушайте, — сказал он, — может, мы поможем вам как-нибудь?
Афанасьев сразу же уцепился за эту мысль.
— Ну, спасибочко вам, выручили, — поспешно сказал он. — Сегодня потаскаете кирпичики, а завтра починим транспортер. Как Афанасьев сказал, так и будет!
Афанасьев проявил небывалую прыть и тут же нашел всем нам работу. Одним велел носить кирпичи для печек, другим — гасить известку.
— Вы, Пал Палыч, не волнуйтесь, — сказал он. — Ребятам деньжат подбросим. У нас с этим дело того… одним словом, калькуляция.
Прораб вытащил из нагрудного кармана замусоленную записную книжку и ткнул пальцем в то место, где была калькуляция. Пал Палыч не стал проверять записи. Для нас главное не деньги, а производственная практика. Мы дали понять это прорабу с первого шага.
Мне и Леньке Курину досталось носить кирпичи. Дело это было совсем легкое и веселое. Прижмешь к груди пяток кирпичей и одним махом на третий этаж. Можно сто лет носить и то не устанешь!
Мы соревновались с Ленькой на выносливость и быстроту. Ленька возьмет пять кирпичей, а я, назло ему, — шесть. Ленька — шесть, а я семь. Бегали мы так, что под ногами плясали сходни и вниз сыпалась глина и всякая мелкая чепуха.
