Масштабные ребята - [11]

Я приподнял чуть-чуть руку, но потом посмотрел на Леньку и сделал вид, будто у меня зачесалась бровь. Почему я должен поднимать, если Ленька не поднимает! Ленька даже картошку не умеет жарить. У меня получалась тоненькая, хрустящая, а у Леньки — сплошная размазня.

Те, у кого были вместительные котелки, начали подыскивать себе партнеров, а те, у кого маленькие, — варить в одиночку. У меня котелок был большой, и я предложил своему новому другу Маничу варить суп напару.

Манич отказался.

— Я питаюсь по-европейски, — сказал он.

Я думал, Манич просто-напросто заливает, но, оказалось, говорил он правду. У Манича была разработана стройная и продуманная система питания. Утром Манич вводил в себя большое количество продуктов, обеспечивал на целый день свой организм белками, жирами, углеводами, клетчаткой и витаминами. В обед Манич только слегка перекусывал, а на ночь снова наедался, как верблюд.

— Ночью организм должен хорошо питаться, — разъяснил Манич. — Учти, зуб мудрости отрастает только ночью.

Мне сильно хотелось есть. Я отклонил европейскую систему Манича и начал разводить костер. Когда вода в котелке закипела, я стал размышлять, что положить сначала — пшено или картошку? По логике вещей получалось, что варить первыми надо твердые и сухие вещества. Так я и поступил. Когда пшено забулькало, начало пузыриться и стрелять быстрыми горячими струйками, я бросил в котелок картошку. Но странное дело, картошка не разварилась и лежала в пшенной гуще, будто в панцире. Пришлось есть так, как было.

Я опустошил котелок и выкатил ложкой в костер сырые картофелины.

После обеда Пал Палыч начал собирать на репетицию участников художественной самодеятельности. За мной и Маничем никаких талантов не водилось, и поэтому мы решили прогуляться по берегу Вилюя и попутно заглянуть в жилище оленьего пастуха, которое виднелось на опушке тайги. Оленьи пастухи были заядлыми охотниками. Можно посмотреть и пощупать там мягкие и легкие, как пух, шкурки соболя, песца, белки, а если повезет, то и выпросить засушенную лапку лисицы с острыми длинными когтями.

Не буду полностью описывать, как мы шли, что делали и видели в маленьком жилище пастуха.

Представьте себе такую картину. В юрту входит черноволосый скуластый мальчишка с голубыми серьезными глазами. На мальчишке синий комбинезон, на ремешке болтается алюминиевая фляга в сером войлочном чехле. Проходит полчаса и мальчишка снова появляется на пороге. На его ремешке уже нет алюминиевой фляги. В потной ладони крепко зажат крохотный красный камешек на суровой нитке.

Не думайте, что тут произошел неравный обмен и хитрый пастух обманул неразумного мальчишку. Нет, все произошло чин-по-чину и в обиде не остался ни пастух, ни мальчишка в синем комбинезоне.

Произошло это так.

Я с Маничем вошел в юрту и увидел возле окошка худого морщинистого пастуха. Он сидел на круглой треногой табуретке и ковырял иглой рыжую собачью кухлянку.

— Капсе, дагор! — сказал я.

Пастух положил на пол кухлянку и ответил:

— Эн капсе!

«Капсе, дагор» — якутское приветствие и означает оно — «рассказывай, друг». Якуты здороваются так не случайно. Они редко встречаются в тайге и поэтому сразу же хотят узнать, кто ты такой и какие есть на свете новости.

— Капсе, дагор! — скажет один якут.

Второй якут прищурит черные узенькие глаза и ответит:

— Эн капсе!

Это означает: «У тебя больше новостей. Не валяй дурака и рассказывай сам».

Я вкратце рассказал оленьему пастуху про нашу школу, про то, кто мы такие, куда и зачем едем. О том, что мы украшали ПГТ цветами, а еще раньше собирались делать в заведении Арона Марковича модные прически, я, конечно, умолчал.

Олений пастух похвалил нас, сказал, что мы — деловые самостоятельные люди и попросил рассказать что-нибудь еще.

Я рассказывал пастуху разные разности и все время поглядывал на красный камешек, который висел на его шее на прочной суровой нитке. Я заинтересовался камешком совсем не потому, что люблю всякие безделушки, — очень они мне нужны!

Я был сыном геолога и мог без ошибки найти в куче камней и осколок желтого халцедона, и оранжево-красного сердолика, и белоснежного, почти прозрачного доломита, и золотистого топаза, и крепкого, как сталь, серого диабаза.

У нас дома была небольшая геологическая коллекция. В деревянном ящичке лежали в квадратных гнездах камни, которые разыскали в своих походах отец и мать. В самом центре ящичка, обложенный ватой, поблескивал, будто капелька загустевшей крови, огненно-красный пироп. Камень этот особенной цены не имел. Принеси такой пироп ювелиру, он и не посмотрит.

Геологи ценят пироп не за яркий цвет и красоту граней, а за то, что он спутник алмазов. Там, где есть пироп, — там и алмазы, где алмазы — там и наш знаменитый спутник пироп.

Весной, грохоча и спотыкаясь на камнях, бегут с гор мутные потоки. Ручьи вымывают из гор крохотные кристаллики алмазов и несут их вместе с пиропами в реку. Геологу трудно разыскать на дне реки алмазную песчинку. Можно сто лет ходить по одному и тому же месту, да так и вернуться домой ни с чем.

Тут и приходит на помощь геологу пироп. Увидел один камень, второй, третий — и смело иди вверх по этой красной дорожке. Рано или поздно пиропы приведут тебя к цели и покажут алмазные кладовые. Геологи выслеживают коренные месторождения алмазов по красным камешкам, как охотники выслеживают зверя по следам.