Маска Черного Тюльпана - [24]

К счастью, навстречу Майлзу шагал коричневый плащ как раз требуемого фасона. К несчастью, к нему прилагался очень крупный тип с перебитым носом и шрамами на лице, заявлявшими, что драки — его стихия. К нему льнуло существо женского пола в грязном полотняном платье в цветочек с отделкой из обтрепанного кружева — подержанный товар, что одежда, что женщина.

Майлз преградил парочке дорогу.

— Здравствуйте, — обворожительно улыбнулся он. — Я бы хотел приобрести ваш плащ.

— Мой плащ? — По виду мужчины можно было ожидать, что он скорее ударит, чем вступит в переговоры. — Зачем это вам понадобился мой плащ?

— Холодно, вам не кажется? — нашелся Майлз. Он потер руки и изобразил дрожь: — Брр!

— Да отдай ему, Фредди, — стала уговаривать проститутка, болтаясь на руке типа, как белка на ветке. — Я тебя согрею.

— Прекрасная мысль, — зааплодировал Майлз. — А теперь о цене…

Упоминание о деньгах произвело желаемый эффект. Майлз двинулся дальше, обеднев на несколько шиллингов, но зато став гордым обладателем вонючего куска шерсти — просторного, с капюшоном, коричневого цвета. Никогда больше он не выйдет из дому без плаща, поклялся виконт.

На размышления о пользе плащей времени не было. Он и так уже потерял слишком много времени. Как долго Вон находится в пивной? Завернувшись в плащ, Майлз поспешил к «Коленям герцога». Осторожно открыл покосившуюся дверь, держащуюся на самодельной петле. Судя по трещинам в дверной коробке, дверь не раз сносили с петель. Очаровательная в данном заведении клиентура.

Поплотнее завернувшись в плащ и скрыв тем самым предательские белые чулки и короткие брюки, Майлз сгорбился и опустил голову. Пивная была полна. Очаг у левой стены и оловянные настенные светильники изливали тусклый свет на посетителей. В углу шумная группа нечесаных мужчин в грубых рубахах играла в какую-то замысловатую игру с ножом, суть которой состояла, похоже, в том, чтобы не лишиться пальцев.

Майлз с уверенностью мог сказать, что Вона среди них не было.

В другом углу мужчины играли в кости, встряхивая кубики из помятой жестяной банки. Грудастая официантка ерзала на коленях красноносого хозяина заведения, хлопая его по рукам и с визгом протестуя, скорее для виду. Явно не Вон. Крутая лестница в углу вела наверх, в отдельные комнаты, предназначенные, как водится, для тайных свиданий любовного характера. Или изменнического.

Майлз направился к лестнице. Но в помещении оставался еще один угол. Поначалу взгляд виконта скользнул мимо, поскольку уголок этот полностью скрывался в тени, слишком удаленный от света очага. Свеча на стене догорела — или ее задули, дабы избавиться от любопытных взглядов.

За изгибом барной стойки, в самом дальнем правом углу, нашлось место всего для одного маленького столика, за которым сидели два человека.

Вон. Сомнений нет. Хотя капюшон закрывал лоб и бросал тень на глаза, нельзя было ошибиться насчет орлиного носа и изящных рук эстета, казавшихся чужеродным элементом на изрезанном деревянном столе. Руки праздного человека.

Майлз подобрался поближе, якобы желая купить в баре выпивку.

Собеседник Вона тоже был в плаще с капюшоном. Капюшоны, с иронией усмехнулся Майлз, как видно, популярны в этом сезоне. Вон сидел ближе к бару и чуть отвернувшись от основного зала, а незнакомец — в самом углу, образуемом двумя стенами. Второй мужчина находился лицом к Майлзу, и тот разглядел бы его, но недостаток света превратил облик этого человека в персонаж из романов, столь обожаемых Генриеттой: воплощенный ужас — капюшон, а под ним, там, где должно быть лицо, пустота. Драматическая чепуха, подумал Майлз, пододвигаясь ближе.

Чуть более густая тень может быть усами… Майлз наткнулся на угол барной стойки и подавил вскрик боли.

Майлз сел на высокий табурет, навалился на стойку, еще ниже опустил капюшон и весь обратился в слух.

— Это у вас при себе? — коротко спросил Вон.

— Какой прыткий! — Второй мужчина говорил с легким акцентом, со знакомой певучестью. Вполне возможно, француз; Майлз сидел слишком далеко, чтобы сказать наверняка, и хотя плащ чудесным образом скрывал его внешность, он обладал очень раздражающей особенностью приглушать звуки. — Может, выпьем, пока мы здесь?

— Чего изволите?

Голос принадлежал не Вону. Высокий и резкий женский голос, и раздался он над самым левым ухом Майлза.

— А?

Майлз повернул голову и столкнулся с поистине пугающим объемом плоти, вздымающимся над низким вырезом корсажа.

Официантка испустила страдальческий вздох, заставив живые холмы увеличиться до опасных пропорций.

— Чего изволите? Я не могу ждать тут всю ночь. Хотя для тебя, дорогуша, — она многозначительно понизила голос, и ее грудь еще на дюйм придвинулась к носу Майлза, распространяя запах пота и дешевых духов, — я могла бы и передумать.

— Э…

Задыхаясь от неприятного запаха — даже интересно, как объяснят его друзьям и родне удушение грудью, — Майлз откинулся назад, сколько позволял табурет. Что пьют в подобных заведениях? Не кларет, это он помнил. Немало времени прошло с тех пор, как Майлз знакомился со злачными местами Лондона.

— Джин, — решительно сказал он, придав голосу грубости и низкого тембра на тот случай, если Вон слушал. Тот казался целиком поглощенным своей беседой, говоря негромко и властно, но кто знает. Майлз переключил внимание на свою добычу, полагая, что барменша удалится в более прибыльные края.