Марсианская практика в лето 2210 - [61]

— Куда же?..

— В «Сфинскс-40».

Здесь был такой интересный клуб… Ночи на Марсе, как известно длинные, хоть и не намного — по сравнению с земными всего-то на 20 минут, но эти 20 минут, да плюс ещё 20 минут днём — и набегало 40 за сутки «лишних» минут, с ними каждый заезжий землянин «расправлялся», как мог! Люди, не первый год жившие на Марсе, к этим «праздным» минутам давно приспособились, они относились к ним куда более гуманно, не считали их лишними, знали, как ими лучше распорядиться, да и вообще: никогда не пускали личное время в расход! Только недавно спустившиеся с неба земляне… прости Господи, временщики эти, как говаривал мой дед-марсианин, находили в «лишних 40 минутах» повод для увеселительного праздника, который у них так и назывался: «праздник сорока»! Однако дед называл его по-другому: «праздник греха»! Молодёжь устраивала праздник этот чуть ли не каждую субботу, даже ночной клуб для этого специальный приспособила: «Сфинскс-40». Веселились ребята вовсю, не давали покоя ни себе, ни людям! На беготню по клубам да дискотекам — стыдно сказать — ночным (!), на мотоциклетную езду без водительских прав с категорией МА и без шлемов, на танцы-шманцы тратили они время, подаренное им Марсом! А ведь бог Марса заставлял потом платить за всё это… Возвращаясь на Землю, чуть ли не каждый второй хватался за голову и начинал филонить и ныть: «нет, не высыпаюсь я, не могу, не хватает мне суток земных! Дайте мне 40 минут дополнительных!..» Да только кто же их даст-то, 40 минут дополнительных?.. Даже болезнь им под стать выдумали специальную: «марсианская депрессия»… «Тьфу!» — плевался мой дед, когда слышал, чем болеют возвратившаяся с Марса на Землю шалуны… Думать, ребята, заблаговременно надо, пока пребываете на Марсе, что не получится потом отоспаться на Земле, коли сами себя не приучите к благонравному образу жизни и к правильному распорядку дня!

М-да… И всё-таки мы рванули туда, в этот «Сфинскс-40»!.. А чего было делать, скажите? Учебно-трудовая практика закончилась, это надо было отметить. Сели и поехали, на машине Арарата. Я и не заметил даже, когда это он вновь успел оказаться в нашей компании, а мы — в его машине. Наверное, Арарату подходил такой круг друзей, как наш.

Б о л ь ш и е г о р о д а…

Улицы в Келдыше и днём, и ночью были полны рекламных огней. А вот и знакомый нам клуб «777», который мы видели где-то… а!.. Вспомнил! На любительской киносъёмке, конечно же. Его мы проехали мимо в этот раз, не снижая скорости, потому что Арарату захотелось показать нам другое место, о котором я уже начал рассказывать: «Сфинскс-40».

На самом деле заведение это имело не дурную репутацию, по словам Арарата оно было привлекательным…

И вот, мы сидим теперь в этом месте, называемом в разговорах «сорокушкой»… Внутри — всё как обычно. Суета, ритм, шумная музыка, многоуровневые лазерные проекции, трёхмерные фантомы скачут повсюду… Но мне скучно… Мне невыразимо скучно! Изо всех сил пытаюсь не зазевать, но ничего поделать с собой не могу: зеваю!.. Пришлось выйти на улицу, чтобы не смущать публику. Заодно, думаю, подышу свежим воздухом…

Вышёл на улицу и обомлел: ай-ай-ай, воздух-то действительно свежий! Видать, мэрия хорошо поработала с ним: обогатила здешнюю накачку ароматами, сделала воздух влажно-морским, насыщенным и чистым в этот вечерний час! Ненавязчивый и вместе с тем приятный запах моря витал всюду…

К слову сказать, на Марсе качеству воздуха в городе уделялось повышенное внимание. Ведь от качества воздуха зависело самочувствие и настроение горожан. Городские службы по утрам ионизировали городскую атмосферу «люстрами Чижевского», в зависимости от времени суток облагораживали различными ароматическими смесями, ароматами. Ионизация однозначно укрепляла здоровье, с этим всё ясно, а вот насчёт ароматов, которые здесь назывались медовыми, люди говорили так: они поднимают настроение, улучшают трудоспособность. В мэрии Келдыша над качеством воздуха трудился целый отдел, возглавляемый специалистом, которого здесь официально называли одоролог-косметолог, ну а в более широком кругу — флористом, за профессионально подбираемые им букеты запахов. То ли флорист сам изобретал все эти букеты, то ли продуцировал запахи по известной ему одному рецептуре… Мало было сведений о его работе, и чем-то эта секретность напоминала кокетство, как у женщин… Однако получалось отменно, работал он со знаком качества, профессионалом был этот флорист, ничего не скажешь! Работа его чувствовалась носом! Если бы он когда-нибудь хоть раз в своей жизни ошибся бы в пропорциях и напустил бы на город смрад и вонь вместо запаха осенней свежести, июльского дождя или майской грозы — не сносить было бы ему головы, разорвали бы его на части, это точно, не простили бы! Вот почему работал он предельно аккуратно, планку мастерства своего держал на высоте, за что горожане его, конечно же, ценили, уважали и даже боготворили!

По большому счёту он понимал, что отношения горожан к нему могут представлять собой только две крайности: либо в почёте и славе он непререкаемой и все его на руках носят, либо в опале полной… Ничего среднего, промежуточного в отношениях горожан к нему не могло быть, ибо нет людей, равнодушных к запахам! На публике он даже опасался показываться, чтобы в случае провала никто его не узнал в толпе и не навесил бы ему оплеух… Мало кто знал толком, как выглядит этот флорист, зато все хорошо знали, как пахнут «ромашкин луг», «миллион алых роз» и разные другие ароматы с цветочных полян… Интервью свои прессе флорист давал крайне редко, говорил о своей работе скупо, сообщал лишь, что работает он в одной из секретных лабораторий, без подробностей, в общих чертах всё, как он сам говорил: «ни гу-гу!»…