Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики - [5]

Но даже это психологическое доказательство никого бы не убедило, если бы, по счастью, записи в памяти робота не доказывали мое алиби: во время этих непристойных застолий я гостила у друзей в Большом Сырте, за тысячу километров от дома. Ну да что там вспоминать. Ни одной девушке не пожелаю такого подарка – Сумасшедшего Гения, вселившегося в младшего братца. Лучше пусть он будет тупым, вялым и не совсем нормальным созданием, пусть тихо сидит перед экраном видео и глазеет с открытым ртом на ковбойскую классику, не рассуждая, откуда берутся эти чудесные картинки.

Ну вот, опять меня увело от главного в этой трагической истории.

У нас не будет двойняшек.

У нас уже есть тройня.

Гамма, Дельта и Эпсилон, которые на протяжении всей моей прежней жизни были просто темами для разговора, теперь превратились в Грейс, Дункана и Элспет во крещении и, что хуже всего, во плоти. Если, конечно, Па опять не передумает до окончательной регистрации, а то у них уже было по три имени. Да что там имена!.. Главное, что они уже здесь, и для них к нашему дому пришлось приварить детскую. Три беспомощных недоделанных человечка – кожа у них розовая, как у канального червя, – и все почти одинаковые. Ручки-ножки дергаются, глазки не фокусируются, и сколько их ни мой, от них всегда тошнотворно пахнет кислым молоком, и этот запах проникает в каждую комнату. С одного конца от них исходят скрипучие звуки – так они индуцируют друг друга, а о том, что говорится на другом конце, лучше не вспоминать за столом. (Не помню момента, чтобы они все трое были сухими одновременно.)

И все же, несомненно, что-то исходит от этих маленьких созданий. Я бы легко могла полюбить их, если бы они не стали причиной моей трагедии. Уверена, Дункан уже начинает меня узнавать.

Но если я только начинаю мириться с их присутствием, то мамино отношение вернее всего определить как торжество атавистических инстинктов. Ее профессиональные журналы скапливаются непрочитанными, глаза у нее сияют, как у мадонны, она даже стала как-то шире и ниже ростом, и все это за какую-то неделю.

А это, значит, во-первых, ни с малышами, ни без оных ни на какую Землю она на полетит.

Во-вторых, Па без нее тоже не полетит; на эту тему они с Кларком крупно поговорили.

В-третьих, без них и мы, то есть Кларк и я, никуда не полетим. Я-то вполне могла бы путешествовать самостоятельно. (Па согласен считать меня «молодой особой», физически и юридически, несмотря на то что до моего девятого дня рождения еще несколько месяцев.) Но все это только в теории – потому что меня не считают достаточно взрослой, чтобы взвалить на меня полную ответственность за братца. Не уверена, что мне этого хочется. Если нам случится быть за миллионы километров от родителей, я бы хотела иметь под рукой что-нибудь не менее убедительное, чем моргенштерн[4], например. К тому же Па справедлив до абсурда: путешествие обещалось нам обоим, и он слышать не хочет о том, что полетит кто-то один из нас.

Конечно, справедливость – лучшая из родительских добродетелей, но в этом случае я бы, так уж и быть, смирилась с тем, что меня балуют и портят.

В общем, я уверена, что у Кларка нет припрятанной в шкафу машины времени, и вот почему: это невероятное совпадение, эта нелепая идиотская катастрофа ударила по нему не слабее, чем по мне.

Как же это случилось? Подсаживайтесь поближе, расскажу. Еще месяц назад, когда мы обсуждали, как полетим на Землю, все уже свершилось и только ждало часа, чтобы заорать нам в уши. Дело обстоит так: тысячи новорожденных младенцев дожидаются в яслях Марсополиса, когда родители удосужатся заняться милыми крошками. Ждут они в абсолютной безопасности, при температуре чуть выше абсолютного ноля.

Говорят (и я этому верю), что яслям нипочем даже прямое попадание ядерной бомбы. Лет через тысячу спасатели разберут развалины и найдут резервуары и действующую аппаратуру, которая морозила младенцев все это время с точностью до сотых долей градуса.

Поэтому мы, люди Марса (не «марсиане», заметьте себе; те – негуманоиды и почти все вымерли), как правило, рано вступаем в брак, заводим положенное число детей и откладываем их до лучших дней, когда появятся время и деньги для воспитания. Вот так мы обходим противоречие, которое портило жизнь людям Терры еще со времен промышленной революции, – между возрастом, оптимальным для биологического воспроизводства, и годами, когда социальное положение родителей позволяет дать потомству наилучшие обеспечение и воспитание.

Именно так поступила лет десять назад чета Брайз. Когда они поженились, ей только-только исполнилось девять лет, а ему – чуть больше десяти. Он учился на пилота, она слушала какой-то курс в Арес-университете.

Они подали заявку на троих детей, получили разрешение, сделали их и отложили до лучших дней. А сами продолжали учиться. Очень разумно.

Шли годы. Он летал пилотом, потом капитаном, а она сперва вела документацию на его корабле, а потом дослужилась до суперкарго; короче говоря, идиллия. Для тех, кто комплектует экипажи космических линий, супружеские пары – идеальный вариант.

Так вот, капитан Брайз и его миссис, отслужив свои десять с половиной (двадцать земных) лет, вышли в отставку с пенсией в половину жалованья и сразу же по радио распорядились раскупорить всех троих малышей.