Маршал Конев - [38]

Паршину жаль было терять зря время, не хотелось по возвращении докладывать командиру батареи, что прогулялся напрасно. И поэтому он, обращаясь к командиру роты, миролюбиво попросил:

— Может, мне всё же сходить во взвод, поговорить с людьми? Воевать-то придётся вместе, а оно сподручнее, когда лучше понимаешь друг друга. По опыту знаю. Да и вы об этом же говорите…

— Верная мысль, — согласился Кузовлев. — Вот командир первого взвода. С него и начните.

Стоявший неподалёку лейтенант, услышав, что назвали его взвод, обернулся, подошёл поближе и представился:

— Лейтенант Вершков.

— Сходи с артиллеристом, Вершков, в подразделения, — повторил комроты. — Сам хорошенько познакомься с пушкарём и людей познакомь. В бою всё это пригодится.

Лощинкой офицеры спустились к берёзовой роще, и на её опушке Паршин заметил пехотинцев, заканчивающих рыть ходы сообщения. Это были те самые бойцы, которые участвовали в неудавшейся разведке, и Паршин подумал, что, пожалуй, с ними настоящего разговора о взаимодействии не получится. Будут угрюмы и неразговорчивы, как и их ротный командир. Лейтенант Вершков словно угадал эти опасения.

— Я своим не даю размагничиваться, — сказал он. — Заставил вот улучшать позицию. Чтоб не оставалось у них времени для уныния.

Расторопный старший сержант, командовавший бойцами, завидев приближающихся офицеров, объявил перекур. Бойцы уселись на свежую, мягкую землю. Старший сержант поспешил навстречу командиру взвода с докладом. Но Вершков жестом остановил его:

— Вольно, Вяткин. Пусть люди отдыхают. Я с артиллеристом пришёл. Хочет он с нами и с обстановкой на нашем участке познакомиться. В бою его пушкари будут поддерживать нас.

Пехотинцы одобрительно зашумели. Круг раздвинулся, освобождая место для лейтенантов. Вершков сначала представил Паршину командиров отделений, а затем и стрелков, назвав каждого по имени и отчеству. По дороге во взвод они успели кое-что рассказать друг другу о себе. Паршин узнал, что Вершкова зовут Василием, родом он из Оренбуржья. «Почти что земляки», — отметил про себя Николай. А теперь вот оказалось, что комвзвода многое может сказать о своих бойцах: откуда каждый родом и какая у кого семья, родители ли остались одни на родине или есть жена, дети, а у кого просто ещё невеста.

«А смогу ли я вот так доложить о каждом расчёте? — подумал Паршин. — Пожалуй, нет, не смогу. Надо мне в этом деле подтянуться».

Вершков между тем спрашивал у бойцов:

— Как вы тут, в обороне, как говорится, не замшели? Грусть-тоска вас не грызёт?

Ответил ему пожилой боец с загрубевшим на степных ветрах морщинистым лицом:

— Да нет, товарищ лейтенант, работки хватает. Есть чем заняться. Укрепляем вот позиции. А когда выдаётся минутка повольготней, опять же, байки рассказываем. Есть у нас мастера по этой части.

— А не помешали мы вам с лейтенантом? Если что, вы не стесняйтесь. Мы с товарищем артиллеристом тоже послушаем. И нам развлечение не мешает.

Стрелки задвигались, зашевелились, подталкивая вперёд одного, тоже уже в годах, солдата с длинными украинскими усами, спускавшимися по уголкам рта к подбородку.

— Давай, Степан Микуленко, начинай, чего уж там. Лейтенант разрешает. Да и нам охота послушать, чем дело-то кончилось.

Красноармеец покрутил усы, заломил повыше пилотку на голове, усмехнулся:

— Да я что, я завсегда готов.

Он расстегнул карман гимнастёрки, достал оттуда изрядно поистёршуюся бумажку.

— Вот скажу я вам, братцы, что мне жинка Катерина из дому прописала.

— Давай, давай, не тяни кота за хвост. Красноармеец развернул письмо:

— Слушайте, хлопцы, да на ус мотайте, какой, значит, наказ мне жинка даёт. «Если ты, горе моё, до Пасхи Гитлера-антихриста не одолеешь, то придётся нам ещё больше бедовать и мучиться…»

Степан вздохнул, посмотрел оценивающе на своих товарищей и, поняв, что они осознали всю серьёзность положения, продолжал читать:

— «Отчего я тебе про весну толкую? А оттого, что сеять надо. Весна, она не за горами, а я смотрю на пустой двор и горюю: что же мне, опять без мужика на поле спину гнуть? Нет, нету на это моего согласия! И потому мой тебе категорический сказ: кончай Гитлера-подлюгу и возвертайся до дому… Да смотри, когда будешь в этой самой хвашистской берлоге и возьмёшь самого главного хвашиста за бороду, чтобы он вернул нам всё, что у нас награбил. Иконы, картины и всё другое наше русское…»

Закончив чтение письма, Степан оглянулся вокруг, увидел, что никто из бойцов не падает со смеху, а только некоторые затаили улыбку на губах, и, удовлетворённый этим, сказал:

— Вот, братцы, какая стратегия предписана мне да, видать, и вам всем моей жинкой Катериной. Хоть стой, хоть падай, а задачу выполнять надо. Да ещё так быстро — к весне. А до Гитлера-то ещё дотянуться надо. Тут фашистский генерал Модель стоит со своими танками. Вот ведь как оно получается. Выходит, что зажат я с двух сторон. Спереди фашистские танки, а с тылу — жинка с ухватом. Что страшнее? Пожалуй, я лучше на врага пойду. Танки-то мы вроде научились бить, да и вот артиллеристы подсобят. А с разгневанной жинкой ещё ни одному мужику справиться не удавалось. Правду я говорю?