Марселино Хлеб-и-Вино. Большое путешествие Марселино - [8]

Марселино никогда ещё не видел такого большого распятия, чтоб совсем как настоящее, с Христом ростом со взрослого мужчину, прибитого к кресту размером с дерево. Мальчик подошёл к подножию креста, и когда старательно рассматривал лик Христа и кровь, каплями выступавшую у Него на лбу из-под тернового венца, руки и ноги, прибитые к дереву, и большую рану в боку, то почувствовал, что плачет. Глаза Христа были открыты, но голову Он слегка наклонил к правому плечу и не смог бы видеть Марселино. Мальчик стал осторожно подвигаться в сторону, пока не встал там, куда смотрел Иисус. Распятый был очень худ, подбородок Он опустил на грудь; щёки запали, а когда Марселино смотрел Ему в глаза, то начинал ужасно Его жалеть. Вообще-то Марселино уже много раз видел Иисуса — нарисованного на картине над алтарём в часовне, или на маленьких, почти игрушечных распятиях у братьев. Но никогда ещё он не видел распятия «взаправдашнего», как сейчас, которое он мог бы обнять двумя руками. И тогда, проведя рукой по худым ногам Господа, Марселино поднял к Нему глаза и честно сказал:

— Ты, наверное, голодный.

Господь не пошевелился и ничего не ответил. Тут Марселино пришла в голову неожиданная мысль, и, встав на цыпочки, чтобы Иисус его услышал, он шепнул Ему: «Ты подожди, я сейчас!», направился к двери и вышел на лестницу. Он был так взволнован увиденным, что даже не старался вести себя тихо. По дороге Марселино думал, как бы обмануть брата Кашку. И вместо того, чтобы отправиться прямо на кухню, он подошёл к дальнему окну, выходившему на огород. И там, убедившись сперва, что брат Хиль вдалеке трудится над своими грядками, закричал:

— Брат Кашка, ой брат Кашка, идите, смотрите, какая она большущая!

Едва прокричав это, Марселино побежал прятаться за дровяным ящиком, совсем рядом с дверью на кухню. Почти сразу он увидел, как вышел брат Кашка, бормоча что-то себе под нос. Тут Марселино со скоростью молнии бросился в кухню, схватил первое, что увидел из еды и побежал вверх по лестнице. Одним духом он влетел на чердак и, подойдя к большому распятию, протянул руку, предлагая Христу то, что принёс.

— Понимаешь, это только хлеб, — объяснил он, вытягивая руку так высоко, как только мог. — Больше ничего не нашёл, так торопился.

Тогда Господь опустил одну руку и взял хлеб. И прямо там, где висел, начал есть. Марселино поднял палку и сандалии, толкнул ставень и осторожно вышел, сказав тихонько Господу:

— Понимаешь, мне идти надо, а то я обманул брата Кашку. Но завтра я Тебе ещё принесу.

И, закрыв дверь, он бросился вниз по лестнице в поисках монаха. Марселино был доволен. Да, теперь у него был ещё один друг, кроме Мура, козы и — увы! — воображаемого Мануэля.

Глава четвёртая

Тут как раз подоспело время, когда Марселино стало трудно навещать нового друга: началась новенна[19]святому Франциску и приближался большой праздник[20]. Монахи раньше возвращались домой, а еда стала хуже, потому что все они были очень заняты молитвой. Для Марселино святой Франциск Ассизский тоже был добрым другом, с которым его давно познакомили братья, и мальчик знал об этом святом гораздо больше, чем многие взрослые. (Единственно в чём Марселино никак не мог согласиться с Франциском — что тот продал свою лошадь[21]. Лошади — они же такие громадные и красивые! Иногда жандармы, смотревшие в округе за порядком, привязывали таких у монастырских ворот). Марселино был обязан присутствовать день за днём на молитвах новенны вместе с монахами и проводил время, рассматривая большой образ святого в алтаре[22], который братья, понятное дело, в эти дни украсили наряднее, чем всегда.

Однажды ночью опять началась гроза, и нашему Марселино, который то дрожал от страха, то вспоминал своего друга с чердака, пришлось гораздо тяжелее, чем всегда. Он чуть было не решился пойти наверх, несмотря на страх и молнии, чтобы укрыть Господа одеялом, — Тот ведь совсем раздет и обречён мёрзнуть от холодного ветра и дождя, залетающего на чердак через едва прикрытое окошко!

Наконец гроза закончилась, а вместе с ней как раз подошла к концу новенна, и наступил великий день святого Франциска. Братья, покончив со своими каждодневными обязанностями в монастыре и за его пределами, торжественно отмечали праздник своего покровителя. Они даже ели немного подаренного мяса и открыли пару бутылок местного красного вина, хранимого для особых случаев.

В этом году им привезли на телеге, великого праздника ради, больше половины коровьей туши. Ни Марселино, ни Мур не отказались от нежного и жирного мяса, какого никогда ещё не видели. Но потом, когда Марселино отпустили погулять в поле после обеда, ему, при мысли о Человеке наверху, поперёк горла встало с таким удовольствием съеденное мясо. У Того-то не было ни мяса, ни хлеба, и даже нисколечко воды, и Марселино ломал голову, как же Он, собственно, живёт столько времени на той краюшке хлеба, что он сам Ему отнёс самое меньшее две недели назад. Думая об этом, Марселино вернулся на кухню и увидел, что там оставалось ещё очень много принесённого мяса. Он сразу понял, что и назавтра, и несколько дней спустя мясо не кончится. Эта мысль так его утешила, что остаток дня он посвятил любимым своим проделкам, и не было никакого покоя от его шалостей ни старому Муру, ни самой козе-кормилице, ни мирным ящеркам с монастырской стены.