Марселино Хлеб-и-Вино. Большое путешествие Марселино - [11]
— А меня зовут Марселино Хлеб-и-Вино!
Одни монахи посмотрели на него с улыбкой, а другие — сердито: ведь в монастырях, в присутствии отца-настоятеля и всё такое, за едой не разговаривают. А сам настоятель о чём-то задумался и так внимательно посмотрел на Марселино, что тот задрожал, потому что этот взгляд, казалось, проникал внутрь и достигал его самых тайных мыслей и воспоминаний.
Марселино беспрепятственно продолжал дружить с Иисусом и по-прежнему носил Ему на чердак еду, и даже смог принести обещанное одеяло, уже не беспокоясь о том, не краденое ли оно. Он гораздо меньше возился с ползучими тварями, а старому Муру теперь самому приходилось искать его. Охоту на мелких зверюшек мальчик забросил, и все его банки с водой и коробки с дырочками валялись по углам. Со стороны Марселино выглядел задумчивым и немного грустным, он привык заходить в часовню… В общем, братья обратили внимание, что мальчик разительно изменился, начали что-то подозревать и принялись наблюдать за ним гораздо внимательнее, хотя сам он ничего не замечал. Марселино размышлял о таинственных вещах, и совсем позабыл про Мануэля, и уже неделю не навещал ни козу, свою кормилицу, ни брата Негодного, и не разыгрывал брата Кашку… Отец-настоятель беспокоился за мальчика и всем братьям советовал присматривать за ним; тут-то и начались кухонные происшествия.
Глава пятая
Отец-настоятель всё больше беспокоился за Марселино. Брат Негодный жаловался, что Марселино уже никогда не заходит к нему в гости. Коза места себе не находила, а Мур неожиданно умер, и Марселино похоронил его, как велели монахи, в углу огорода, не пролив ни одной слезинки. Брата Ворота и брата Крестного он вдруг стал называть их настоящими именами, а брату Бим-Бому вызвался помогать в ризнице, — ничего подобного не случалось с тех пор, как началась история Марселино. Добрый же брат повар, по прозванию Кашка, совсем, видимо, поглупел и потерял память, если судить по тому, что каждый день у него пропадала одна порция из двенадцати, или тринадцати с учётом Марселино, которые он стряпал на обед. Другим братьям тоже казалось, что Марселино сильно изменился, и всё в монастыре с некоторых пор шло из-за этого кувырком.
Наконец в один прекрасный день отец-настоятель собрал всю братию, кроме одного брата Хиля, которому было велено пойти с Марселино в деревню под предлогом покупки учебников, потому что приближалась зима. Настоятель изложил все свои сомнения и попросил совета, потому что, скорее всего, не ему одному были видны перемены в Марселино.
— Мне кажется, он стал серьёзнее, почти как взрослый, — сказал брат Крёстный.
— Мне кажется, он стал добрее и меньше шалит, — сказал брат Ворота.
— Мне показалось, он молится старательнее, — сказал брат Бим-Бом.
Последним заговорил отец-настоятель.
— Наш Марселино уже не тот, что прежде, — заключил он.
— Его баночки с коробочками теперь всегда пустуют, — сказал ещё один монах.
— На днях я видел, как он молился возле ограды, где раньше ловил ящериц, — вспомнил брат, которого звали Пио[29], что очень смешило Марселино.
— Молился? — заинтересованно переспросил отец-настоятель.
— Ну, — слегка замялся брат Пио, — говорил он про Христа, и вроде как бы с Ним, — тут брат Пио зачем-то потуже затянул на поясе верёвку. — Наверное, я дурно поступил, но я спрятался за деревом и услышал, как он сказал: «Слушай, я не хочу, чтобы Ты носил эту корону, и поломаю её прямо сейчас».
Глубокое молчание воцарилось среди братии, а настоятель неожиданно обернулся к брату Кашке, который за всё время не проронил ни слова:
— Послушайте, брат, — сказал он, — как вы думаете, не может ли быть, чтобы порцию, которая пропадает у вас каждый день, потихоньку уносил Марселино, а вы этого не замечали?
Брат молча кивнул, и настоятель завершил совет:
— Давайте еще внимательнее смотреть за мальчиком, и пусть так поступают все. Вы же, брат, следите за вашей кухней и не позволяйте такому малышу обводить себя вокруг пальца.
Настоятель наметил план самого внимательного наблюдения, и все монахи загрустили, размышляя, не захворал ли мальчик чем-то странным, будучи лишён общения с ровесниками. Если это и вправду так — как бы не пришлось вскоре, для его же блага, пойти на болезненное, но необходимое расставание…
После отца-настоятеля, — а он был святой, — и старенького брата Негодного, который давно уже вроде бы лежал при смерти и очень от этого уставал, брат Кашка был, наверное, самым лучшим. Эти трое больше всех любили Марселино. С того самого дня, как настоятель собрал всю общину, брат Кашка решил следить за мальчиком, и не было случая, чтобы тот вошёл в его владения, а брата при этом бы не было. История с ежедневно пропадавшим обедом изрядно беспокоила брата Кашку: он был твёрдо уверен, что хлеб приготовлял для тринадцати, мясо или рыбу — для тринадцати, суп или олью
