Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - [67]

Поскольку эти произведения были конфискованы нацистами и официально так и не переданы в дар музею, Мария Альтман сочла, что они по-прежнему принадлежат семье. В 1999 году она вступила в переговоры с австрийскими властями. Она просила вернуть ей несколько пейзажей Климта из той же коллекции, но готова была оставить «Золотую Адель» (а также еще один знаменитый портрет своей тетки — «Адель Блох-Бауэр II») музею. Австрийские власти от предложения Альтман отказались, и это стало поводом к началу судебного процесса «Австрийская Республика против Альтман». По сути дела, предстояло решить, правомочно ли завещание Адели Блох-Бауэр.

Дело рассматривалось одновременно в австрийском и в американском суде. Поначалу Альтман думала ограничиться австрийским судом, но в Австрии истец, выдвигающий имущественные требования, обязан предварительно оплатить пошлину в размере одного процента от стоимости спорного имущества. Поскольку пять картин, о которых шла речь, оценивались в 150 миллионов долларов, то даже 1 % от этой суммы Альтман не могла себе позволить.

Впоследствии процент был снижен, но Альтман все равно обратилась в американский суд, так как и новая пошлина была ей не по карману. Дело дошло даже до Верховного суда США. Но прежде чем Верховный суд вынес решение, стороны согласились передать дело в третейский суд в Австрии, пригласив для участия в нем независимых экспертов.

Решение было принято в начале 2006 года и потрясло австрийскую общественность — эксперты единодушно признали, что право на картины принадлежит Альтман: в момент конфискации картины еще находились в собственности Фердинанда Блох-Бауэра, а после войны их незаконно присвоило австрийское государство. Это было одним из первых громких решений по проблеме «двойной экспроприации», от которой пострадали многие жертвы Холокоста. Принадлежавшие им произведения искусства были сначала захвачены нацистами в процессе «ариизации», а после войны их присвоило государство, не пожелавшее или не сумевшее разыскать владельцев.

В марте 2006 года Австрия вернула картины Марии Альтман (к тому времени истица претендовала уже не только на пейзажи, а на все пять картин, и не оставила музею вообще ничего). Решение суда вызвало патриотический ажиотаж — многие все еще верили, что картины так или иначе останутся в стране, — и даже политический кризис: оппозиция обвиняла правительство, что оно не пошло навстречу Марии Альтман с самого начала, когда истица была готова оставить портреты в галерее Бельведер. На улицах Вены висели плакаты со знаменитым портретом и надписью «Чао, Адель». Было организовано несколько «спасательных акций», различные арт-дилеры и банкиры пытались выкупить картины.

Мария Альтман, которой было уже за девяносто, решила продать картины на аукционе Christie’s в Нью-Йорке и разделить деньги между своими наследниками. В июне 2006 года «Золотая Адель» была продана за рекордную сумму в 135 миллионов долларов. Аукцион был закрытым, а покупателем стал уже известный нам Рональд Лаудер. Решение сделать аукцион закрытым было связано с тем, что Альтман хотела, чтобы после продажи картина осталась доступной для публики. Сегодня «Золотая Адель» занимает почетное место в нью-йоркской Новой галерее (Neue Galerie) — музее, который Лаудер открыл в 2001 году, посвятив его искусству, которое любил больше всего: немецкой и австрийской живописи начала ХХ века. Остальные четыре работы Климта были проданы на аукционе Christie’s в том же году за 192,7 миллиона долларов.

Особенности дел Бонди Ярай и Марии Альтман — продолжительность процесса и вмешательство американского правосудия — будут неизменно сопровождать и другие дела по реституции. Участие США объясняется тем, что многие евреи эмигрировали туда из Европы — и до, и после, и во время войны.

Кроме того, для дел о реституции имеют большое значение особенности американского правосудия, в котором важную роль играют досудебные переговоры и сделки сторон. Наконец, очень важно, что в США (и других странах англосаксонской правовой семьи) в основе судебных решений лежит прецедент, в то время как в континентальной Европе суд исходит из кодифицированных правовых актов, а прецедент хотя и принимается во внимание (в случае, например, пробелов в законодательстве), но не обязательно влияет на решение суда. Соответственно, в рамках этих двух правовых систем один и тот же факт преступления (в частности, нацистские хищения) может быть расценен по-разному. В американском суде проще вести дела о преступлениях, совершенных много лет назад, в то время как в Европе строго применяется понятие срока давности (отчасти поэтому Вашингтонские положения и не имеют юридической силы).

Чарльз Голдштейн сожалеет о том, что проблема реституции стала предметом судебных разбирательств: «По нашему мнению, реституция — это в первую очередь моральный вопрос и участники путем переговоров должны достичь „справедливого и обоснованного“ решения. Проблема в том, что в суде важна не истина, а доказательства. А это далеко не самый рациональный подход — скорее, крайняя мера. Однако многие страны и не собирались следовать Вашингтонским принципам, несмотря на то что подписали резолюцию. Поэтому приходится обращаться в суды».