Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - [63]

Офис «Херрик и Фейнштейн» находится на двадцать втором этаже здания по адресу Парк-авеню, 2 — одного из изящнейших нью-йоркских небоскребов в стиле ар-деко. Именно здесь, в бюро строителя здания, архитектора Эли Жака Кана, писательница Айн Рэнд собирала материал для своего романа «Источник» о молодом архитекторе-идеалисте, который борется с угнетающим его окружением.

Дом в каком-то смысле сохранил дух жесткой деловой культуры, описанной Рэнд. Здесь расположены офисы многих адвокатских контор, оказавшихся на передовой юридических баталий, которые развернулись после Вашингтонской конференции 1998 года.

Кроме того, в здании по адресу Парк-авеню, 2 работают некоторые из ведущих мировых экспертов по реституции собственности, украденной нацистами.

Несмотря на идеализм последних лет XX столетия, отразившийся в том числе и в резолюции конференции, вскоре стало ясно, что реституция произведений искусства — область весьма конфликтная.

В результате Вашингтонская конференция выработала не международный свод юридических норм, а нечто гораздо более расплывчатое — моральный мандат.

Чарльз Голдштейн — приземистый человек с хитрыми собачьими глазками и жидкими волосами, зачесанными на лысину. Он спокоен, но решителен, его жесты свидетельствуют о непререкаемом авторитете. Голдштейн специализируется в конторе «Херрик и Фейнштейн» по вопросам недвижимости — обычный бэкграунд для адвоката, который ведет дела о реституции предметов искусства, украденных во время Второй мировой[16].

Вот уже десять лет Голдштейн возглавляет Комиссию по виндикации произведений искусства (Commission for Art Recovery) — некоммерческую организацию, созданную в 1997 году миллионером Рональдом Лаудером, наследником империи Эсте Лаудер. Сегодня предприниматель и бывший политик Лаудер возглавляет Всемирный еврейский конгресс и финансирует работу Комиссии, в штате которой числятся два адвоката и около пятнадцати ученых.

Лаудер играл важную и порой неоднозначную роль в процессе реституции произведений искусства, развернувшемся в 1990-е годы. Кроме того, он является одним из ведущих коллекционеров немецкого и австрийского искусства XX столетия.

В середине 1980-х Рональд Рейган назначил республиканца Лаудера послом в Австрии. Лаудер провел на этой должности всего один год, но в течение этого короткого времени много занимался историей произведений искусства из Мюнхенского центрального пункта сбора. Как утверждал журнал Art News в 1984 году, после войны эти произведения не вернулись к владельцам или их наследникам — их присвоило австрийское государство.

«Лаудер, аукционный дом Christie’s и еврейская община Австрии убедили правительство страны в том, что необходимо продать эти произведения с аукциона и перечислить вырученные деньги жертвам Холокоста», — рассказывает Голдштейн, усаживаясь в кресло в конференц-зале. У него за спиной простирается Манхэттен, между небоскребами видны Ист-Ривер и Бруклин. Я сажусь напротив, расстояние между нами по-американски огромное.

«После этого процесса Лаудер понял, что правительства разных стран не в состоянии самостоятельно решить эти вопросы и нуждаются в сторонней помощи. Поэтому он основал Комиссию по виндикации. Мы не помогаем отдельным физическим лицам вернуть свою собственность, наша задача — убедить правительства выполнять свои обязательства. Если же они этого не делают, мы направляем дело в суд и пытаемся заставить их это делать».

Другими словами, Комиссия по виндикации — своего рода лоббистская организация, которая борется за возвращение владельцам предметов искусства, украденных нацистами.

Комиссия взаимодействует со Всемирным еврейским конгрессом и работает только с пострадавшими еврейского происхождения, а также с еврейскими общинами. По словам Голдштейна, основные методы их организации — это переговоры и сотрудничество, в ходе которых правительствам оказывается помощь, например, в создании рабочей комиссии. Комиссия по виндикации также может участвовать в судебном разбирательстве по какому-то конкретному делу ради создания прецедента.

«Участвуя в конкретном судебном разбирательстве, мы пытаемся создать прецедент, который облегчит подготовку и ведение подобных дел. Хотя на самом деле суд — это крайняя мера. В основном мы все же стараемся добиваться своего путем взаимодействия и переговоров».

Я спрашиваю Голдштейна, чем же так уникальна именно эта проблема. Он внимательно смотрит на меня. «Хищения произведений искусства во время Второй мировой войны не имеют ничего общего с обычными кражами. Это не то же самое, что кража картины из музея. Почему? Да потому что эти хищения имели целью уничтожить целую культуру. Цель этнических чисток — не просто убийство людей, но еще и уничтожение их культуры. Нацисты хотели уничтожить еврейскую культуру, славянскую культуру, польскую культуру. А это преступление против человечности. С юридической точки зрения это совершенно иное преступление, нежели обычная кража», — говорит Голдштейн. Он объясняет саму суть процесса реституции. Можно ли рассматривать хищения нацистов во время Второй мировой войны просто как заурядное преступление, или же это преступление исторически уникально, и обычные юридические нормы и сроки давности в этом случае неприменимы? Это вопрос, который постоянно поднимается на всех судебных процессах, которых после Вашингтонской конференции 1998 года состоялось уже больше сотни.