Марксизм во времена Маркса - [24]

Дэвид Маклеллан. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ

Лишь в процессе работы над «Немецкой идеологией», которая была им начата вместе с Энгельсом в сентябре 1845 года в Брюсселе и завершена летом следующего года, Маркс приходит к тому материалистическому пониманию истории, которому суждено было стать «путеводной нитью» всех его последующих исследований. В предшествующие десятилетия творчество Маркса прошло ряд этапов развития под знаком идеализма – вначале романтического, затем гегельянского, который сменился либеральным рационализмом и основательной критикой гегелевской философии, вызвавшей к жизни целый ряд важных аспектов марксистского понимания социализма. Согласно Энгельсу, в основе теории Маркса лежит синтез немецкой идеалистической философии, французской политической теории и английской классической политэкономии. В его первых работах (включая «Экономическо-философские рукописи 1844 года») прослеживается процесс ассимиляции всех этих трех влияний, хотя в то время Марксом еще не была предпринята попытка их соединения. Эти работы можно определить как предмарксистские в том смысле, что они еще не содержат какой-либо интерпретации истории с классовых позиций, с точки зрения способов производства, ни тем более каких-либо упоминаний таких экономических категорий, как рабочая сила, прибавочная стоимость и т.п., которые лягут в основу многих его последующих работ. Несмотря на бесспорную важность этих первых трудов Маркса, позволяющих проследить генезис его мысли, их рассмотрение в общем контексте его творчества было (и остается) источником острых споров. Их характер – для тех марксистов, которые заинтересованы в сохранении определенного единства теории с практикой, – очевидно, выходит за рамки обычного академического диспута.

Интеллектуальная атмосфера семьи, в которой воспитывался Маркс, и школы, которую он посещал, отличалась рационализмом эпохи Просвещения и подслащенным протестантизмом, особенно ценились могущество разума, скромность в быту и упорный труд. Тесть Маркса, барон Людвиг фон Вестфален, открыл перед ним совершенно иную перспективу. Элеонора, дочь Маркса, пишет, что барон «привил Марксу любовь к школе романтизма и, в то время как отец читал ему Вольтера и Расина, барон читал ему Гомера и Шекспира – которые на всю жизнь остались любимыми авторами Маркса»[34]. Поэтому в первые годы учения в Боннском университете Маркс увлекся идеями господствовавшего в те годы романтизма. Однако переезд в Берлин в 1836 году произвел в нем решительный переворот. До этого Маркс читал Канта и Фихте, стал последователем субъективного романтизма. Будучи убежден в том, что высшее существо оторвано от мирской суеты, он сначала отвергал концептуальный рационализм Гегеля. Однако теперь он полагает, что Идея имманентна действительности. Прежде Маркс, как он сам писал о себе, «читал отрывки гегелевской философии, и мне не нравилась ее причудливая дикая мелодия» [МЭ: 40, 15]. Теперь же он принял гегельянство, причем его обращение было столь же глубоким, сколь неожиданным. С точки зрения его духовного развития это был, по-видимому, наиболее важный шаг в его жизни. Даже при том, что ему приходилось критиковать Гегеля как идеалиста, когда он пытался поставить его диалектику «с головы на ноги», он всегда первым признавал, что его, Маркса, метод является прямым следствием метода того, кто был его учителем в 30-е годы.

Гегель исходил из посылки, что, как им было сказано по поводу Французской революции, «существование человека имеет своим центром голову, или разум, по вдохновению которого он строит мир реальности»[35]. В своей крупнейшей работе «Феноменология духа» Гегель проследил развитие разума, или духа, рассматривая историю с позиций философии и утверждая, что человеческий разум способен постигнуть абсолютное знание. Им было проанализировано развитие человеческого сознания начиная с непосредственных ощущений типа hic et nunc (здесь и теперь) и вплоть до уровня самосознания, то есть такого сознания, которое позволяет человеку анализировать окружающую действительность и, следовательно, управлять своими действиями. Эта фаза сменяется самим разумом – осознанием явлений окружающей действительности, благодаря чему дух, посредством религии и искусства, постигает абсолютное знание – уровень, на котором человек осознает в явлениях окружающей действительности этапы развития собственного разума. Гегель определяет эти этапы как «отчуждение» – то есть продукты человеческого мышления, считающиеся, однако, независимыми от человеческого мышления как нечто более высокого порядка. Абсолютное знание было для него в то же время чем-то вроде итога развития человеческого духа: каждая последующая фаза сохраняет в себе элементы предыдущих этапов даже в момент их преодоления. Это развитие, которое одновременно преодолевает и сохраняет, определяется Гегелем как Aufhebung (снятие) – термин, включающий в немецком языке оба эти понятия – преодоление и сохранение. Гегель говорит также о «власти отрицания», полагая, что всегда существует своего рода поле напряженности между состоянием вещей в настоящем и в будущем. Любое временнóе состояние вещей в действительности лишь часть процесса собственного отрицания, и вещь находится в постоянном превращении во что-то другое. Именно этот процесс был определен Гегелем как диалектический.