Марксизм сегодня. Выпуск первый - [163]
Труд, обслуживающий семью, тоже не подчинялся (разве что маргинально) капиталистической организации. В классическом значении этого термина еще не так давно он существовал главным образом в двух формах: в виде семейного неоплачиваемого труда и домашней работы прислуги, оплачиваемой из дохода семьи[369]. Тогда, как и сейчас, такой труд был в основном женским. Та часть классовой структуры, которая состоит из оплачиваемых работников непроизводительного труда, регулировалась скорее изменениями количества заключаемых браков, чем темпами накопления капитала. В Швеции такой оплачиваемый труд впервые достиг наивысших размеров в 1930 году, что совпало с наименьшим числом бракосочетаний в эпоху индустриализации. Затем тенденция изменилась. Если в 1930 г. на эту группу приходилось 11 процентов экономически активного населения, то в 1950 году уже только 8 процентов, а число женщин-домохозяек относительно экономически активной мужской части населения достигло максимальной величины за целый век (1880 – 1980). За последнее время работа на семью все больше приобретала общественный характер, что все больше регулировалось, с одной стороны, ростом общественного дохода, а с другой – процентом участия в труде замужних женщин или женщин, состоящих в незарегистрированном браке (в Швеции число лиц, занятых таким трудам, превысило число домашних хозяек, состоящих в браке с экономически активными мужчинами где-то в период между 1975 и 1979 годами).
Похоже, что общественное нетоварное воспроизводство начинает играть ту роль, от которой отказалось семейное товарное производство вследствие серьезного осложнения классовых отношений при капитализме. Безусловно, форма проявления и интенсивность развития этой тенденции в различных обществах будут отличаться от тех, что были приведены здесь в качестве примера. Совершенно очевидно, что семью – и традиционную, и ту, которую мы можем считать таковой, то есть основанную на половых отношениях, – нельзя более исключать или считать слабо причастной к классовым отношениям. Внутренние связи подобных объединений и некапиталистических форм труда еще не обобщались. Там, где речь идет о простом товарном производстве в сельским хозяйстве, создается впечатление (как предположила Хэриет Фридманн)[370], будто в преобладающем типе сельского хозяйства в умеренных зонах производительные силы всегда сохраняли зависимость от «демографических колебаний» числа семей. В этих условиях простое товарное семейное производство имеет с точки зрения конкуренции преимущество перед капиталистическим производством в виде той самостоятельности, которая позволяет ему поддерживать существующую норму прибыли. Что до непроизводительного труда, то здесь пока нет теоретических разработок. Школы, больницы, медицинские учреждения, помощь престарелым, агентства по найму домашней прислуги и т.п. – не абстракции, они вполне реально существуют в капиталистическом мире. Вопрос о том, по какой причине они всегда оставались на втором плане, ждет своего теоретического решения. Этот вопрос важен не только для распутывания хитросплетений современной классовой структуры; похоже, что он является признаком структурной ограниченности капитализма, которая, очевидно, должна еще больше усугубиться.
На сложность классовых отношений, возникшую вследствие развития крупных акционерных обществ с их огромными конторами, заполненными служащими, которые отличаются по положению и от фабричных рабочих, и от членов административного совета, и с их сложной иерархией управления, впервые обратил внимание Эмиль Ледерер[371] около семидесяти лет назад, что послужило причиной вызова, брошенного им марксизму. Но прежде чем марксисты приняли вызов, прошло много времени. Относительное отсутствие у них интереса к этому вопросу объяснялось тем, что капитал и наемный труд продолжали оставаться главными полюсами классовой борьбы. Сегодня марксистский анализ обществ внес значительный вклад в эту область. Два наиболее глубоких исследования Карчеди и Райта отдают должное сложности проблемы, а также вопросу децентрализации иерархии на предприятии, делая акцент на противоречивом положении руководящего персонала[372]. Отметим, однако, что эти исследователи расходятся в определении причины противоречивости. Анализ Карчеди сосредоточен на двух различных его функциях в производственном процессе, одна из которых определяется особым способом производства, а другая – техническим разделением труда. Он выделяет две главные функции: «функцию капитала», определяемую как «осуществление надзора и контроля», и «функцию коллективного работника», или же «работу по координации и интеграции трудового процесса»[373]. Развитие крупной акционерной компании означает, таким образом, появление «нового среднего класса» служащих, зависящих от капитала, в задачи которых входит выполнение одновременно обеих этих функций. Что до Райта, то он отрицает, что функция координации является технической функцией, и относит ее к функциям власти, вследствие чего участие «в принятии наиболее важных решений в отношении координации и производственного плана оказывается формой связи с капиталом» даже тогда, когда оно не касается надзора и контроля над рабочими
