Марксизм сегодня. Выпуск первый - [160]

Нет нужды уточнять, что эти тезисы не подтверждаются ни единой ссылкой на эмпирическую документацию[354].

Райт критикует Пуланцаса и не принимает ни его «узкого» определения рабочего класса (в него входят только занятые физическим трудом), ни его концепции «новой мелкой буржуазии». Последнюю Райт заменяет концепцией «места, занимаемого этим неоднородным по составу классом» (между буржуазией и рабочим классом). Определение рабочего класса у Райта гораздо шире: в него входят все наемные работники, занимающие места, которые исключают любую форму контроля над денежным капиталом, над постоянным капиталом и рабочей силой[355].

На деле, несмотря на ссылки на «капитал», классовый анализ Райта отражает последовательный разрыв с какой бы то ни было зависимостью от экономической теории капитализма. Ключевым критерием для определения класса является наличие или отсутствие контроля, а не место внутри капиталистического производственного процесса. Иначе говоря, выделить рабочий класс и буржуазию одинаково легко и в государственных, и в частных организациях, не преследующих цели получения прибыли, и внутри капиталистического предприятия.

«В действительности, функциональность этих трех уровней (буржуазии, рабочего класса и „двойственной“ прослойки) внутри политических и идеологических аппаратов может быть достигнута в целом тем же путем, что и функциональность социальных производственных отношений на экономическом уровне. Иначе говоря, положение рабочего класса в обоих случаях предполагает исключение его из контроля над ресурсами, средствами производства и управления и рабочей силой»[356].

Итак, выходит, что в основе всего должна быть исключительно «заинтересованность» в сохранении или разрушении существующего капиталистического общества, а это в корне подменяет мысль Маркса об изменении классового равновесия с заменой способа капиталистического производства. В упомянутом выше исследовании молчаливый отказ от экономической теории Маркса соседствует (без каких-либо переходов, причем в одном и том же томе) с подробным и тонким разбором Марксовой теории кризисов.

В разрабатываемом в настоящий момент научном проекте Райт подправляет эту позицию. В первом сообщении о собранных данных класс буржуазии строго ограничен лишь собственниками-работодателями с десятью или более наемными работниками, а поскольку государственная служба «все еще связана с капиталистическим производством как таковым», Райт считает, что «по ряду причин, может быть, следует выделить государственное производство как особую форму производственных отношений»[357]. Как бы то ни было, и проект Райта, как прекрасно подготовленное эмпирическое исследование, и его результаты представляют ценность, независимо от спорности некоторых концепций Райта или теоретических предположений (в нем, например, собраны и приводятся данные о государственной службе). Словом, может показаться, что замена критики политической экономии критикой социологии стоила немалых издержек[358], хотя в целом и дала различные результаты. Кроме того, мы увидим это далее, несмотря на строгое следование определенной теории экономической формы, как это было в Проекте классового анализа, избежать осложнений не удалось. До сих пор критика выступала главным образом с требованием разъяснить, как соотносятся экономическая и социологическая теории. Однако это требование разъяснений могло отрицательно сказаться на теории классов в случае ее отрыва от анализа динамичности капиталистической экономики и отказа от главных средств, используемых марксизмом для этого анализа.

Последняя тема нуждается в уточнении, так как она может означать по крайней мере две разные вещи: с одной стороны – связь с Марксовой теорией стоимости с последующим переносом главного акцента на производство, присвоение и перераспределение прибавочной стоимости, а с другой, если оперировать более скромными «ревизионистскими» терминами, – сосредоточение внимания на накоплении капитала и на наемном труде для капитала. Концепция эксплуатации будет в таком случае пересмотрена или заменена концепцией непропорционального присвоения вследствие разделения между капиталом, с одной стороны, и собственниками средств производства и наемными работниками – с другой, в качестве экономической основы классовой борьбы. Судьба Марксовой теории классов вовсе не связана нерасторжимыми узами с судьбой теории стоимости.

Независимо от значения, придаваемого теории стоимости в области экономики, она имеет определенное эвристическое значение для теории классов. Прежде всего неомарксисты, занимающиеся теорией классов, не должны забывать, что интерпретация (кстати, отнюдь не бесспорная) теории стоимости Маркса, которая определяет рабочий класс как класс работников физического труда (и в самом деле они не имеют руководящих функций), занятых в производстве, на транспорте и складских работах, должна опираться не только на выдержки из работ Маркса, но и на прочную базу, каковой является социально-историческая реальность. Иначе говоря, реально существующее рабочее движение возникло и выросло в среде этих трудящихся при значительной поддержке независимых и полузависимых ремесленников на начальном этапе. Если в рабочем классе видеть не только объект эксплуатации и деградации, но и субъект «контркультурного» сопротивления капиталу, обладающий знаниями, опытом, чувством солидарности и представлением о практике организационной работы, то, взятый в более узком значении этого определения, отдельно от других категорий трудящихся и служащих, рабочий класс еще и по сей день сохраняет то значение, которое нельзя перечеркнуть одними лишь определениями.