Марксизм сегодня. Выпуск первый - [102]

уровнях. В упрошенной двуступенчатой модели (центр и предприятие) центр принимает решения типа а), а решения типа б) принимаются на самом предприятии; императивное планирование и иерархическая подчиненность оперативных (годовых) планов отменяются, равно как упраздняется и вертикальное распределение ресурсов и услуг между предприятиями. Одним словом, предприятия свободно вступают в договорные (горизонтальные) отношения между собой и ведут себя как покупатели и продавцы, имеющие альтернативный выбор, выраженный в ценах (таким образом, деньги становятся активными в сфере международного обмена). Однако предполагается, что первенствующую роль в целом сохраняет за собой централизованное планирование, что подтверждается: 1) общей картиной, складывающейся в результате принятия центром типовых решений; 2) «правилами поведения» для предприятий (максимизация прибыли и ее нормы, прибавочного продукта или всего, что может быть им присвоено, а также связью между установленным приростом и личной заинтересованностью, заданными нормативами и т.п.), составленными таким образом, что достижение микроэкономических целей ведет к выполнению макроэкономических задач; 3) контролем параметров, которые являются составной частью расчетов на предприятиях (цены, налоги, процент, доступность кредита, таможенные тарифы, валютный курс и т.д.), то есть тех элементов, контролируя которые центр может ориентировать деятельность самоуправляющихся единиц в нужном ему направлении. Для многих в Восточной Европе и Китае притягательность этой модели состояла еще и в том, что она, казалось, способствовала развитию самоуправления трудящихся, не лишая при этом экономику преимуществ централизованного планирования[228].

Оставляя в стороне тот прием, который встретили предложения о реформе в разных странах, заметим, что во всем коммунистическом мире они явились поводом для дискуссий по старым и новым проблемам марксистской экономической теории применительно к положению, в котором оказалась социалистическая экономика. Не перечисляя подробно все эти проблемы, ограничимся лишь тем, что назовем три из них. Первая сводится к выяснению причины устойчивости по крайней мере некоторых форм рыночных отношений при социализме; вторая – к тому, как эти рыночные отношения взаимодействуют с законом стоимости; третья заключается в интерпретации понятия «распределение общественно необходимого труда» в соответствии с принципами установления цен.

Что касается первого пункта, то это, по-видимому, больше всего относится к области уже упоминавшихся поисков такого объяснения реальности, которое не поколебало бы ритуальной непогрешимости того, что считалось пророчеством Маркса, а именно его тезиса об «исчезновении рынка» при социализме. Наиболее интересным аспектом этих дебатов было то, что они весьма энергично велись почти во всех странах социализма, от СССР до Югославии. Чаще всего в объяснениях (они нередко служили уловками ради спасения престижа) ссылались на относительно низкий уровень развития производительных сил (поскольку-де сам Маркс полагал, что социализм наследует зрелому капитализму) и на принцип распределения «по труду» как на стимул для выполнения трудовых заданий и соответственно для дифференцированного расчета с работником и т.д. (эта точка зрения явно отодвигала «исчезновение рынка» на «более отдаленную фазу коммунизма»). Относительно самостоятельный аспект дискуссии (хотя он и был связан с вопросом о том, считать ли рынок главным или подчиненным регулирующим механизмом) касался споров о формулировках, в которых формула «социалистическая экономика есть товарная (рыночная) экономика» противопоставлялась формуле, согласно которой «в социалистической экономике существуют товарные (рыночные) отношения».

Вторая проблема была, пожалуй, более важной, по крайней мере в тот период. Как мы уже упоминали, первоначальные попытки теоретически поддержать требования экономической реформы предпринимались под флагом закона стоимости. Однако вскоре стало ясно, что отождествление механизма рынка с законом стоимости (в том смысле, что отношения, строящиеся на сбалансированных ценах, тяготеют к превращению в стоимостные отношения) может оказаться правомерным лишь в совершенно особых условиях полного laissez-faire («идеального рынка») и что при отсутствии таких условий функционирование рыночного механизма вовсе не обеспечивает автоматического распределения ресурсов в соответствии с тем, что диктуется законом стоимости. Таким образом, было найдено разграничение между действием закона стоимости, определяющего содержание процесса распределения ресурсов, и механизмом рынка как одной из форм, в которых этот процесс может реализоваться. Важность этого разграничения для дискуссии о реформе состояла в том, что появилась возможность теоретически оправдать утверждение, что введение регулируемого рыночного механизма не исключает распределения ресурсов, отличного от диктуемого законом стоимости. Так что центральный планирующий орган мог продолжать активно моделировать структуру экономики (особенно в том, что касается решения социальных проблем в длительной перспективе), даже если будет включен регулируемый рыночный механизм, и не прибегать к таким средствам, как императивное решение и распределение средств в натуральной форме