Марксизм: испытание будущим - [168]
Никуда не исчезла и эксплуатация людей физического труда, занятых, например, в традиционном индустриальном производстве с его постоянно повышающейся скоростью движения конвейера, увеличением тяжелых погрузочно-разгрузочных работ, наличием вредных производств и т. д. Я уже не говорю о возрождении в XXI веке полурабского труда миллионов гастарбайтеров в развитых странах.
На мой взгляд, левая идея Маркса говорит не только о конечной цели рабочего движения, но и отвечает на вопрос: как человечество будет двигаться к ней? Как будет на практике разрешаться основное антагонистическое противоречие между трудом и капиталом. Пока это противоречие сохраняется, левым силам есть, что делать. Прежде всего, они должны продолжать защищать интересы труда, а не капитала, показывать наиболее разумный путь движения к социализму, выступать за создание предприятий с собственностью работников, где фактически происходит, говоря словами Маркса, «преодоление капитализма в рамках капитализма» и т. д. Левые силы, конечно, должны организовывать и возглавлять различные протестные движения трудящихся, постоянно вести борьбу за реализацию их экономических и политических прав. Попытки уйти от этих задач на практике превращает левые оппозиционные партии в сугубо оппортунистические организации, отчуждает от них современный рабочий класс. Это отчуждение нередко и называют кризисом социалистической идеи. Но на самом деле это кризис не столько социалистической идеи, сколько кризис политики, проводимой левыми силами, включая сюда ряд организаций современных социал-демократов, социалистов и коммунистов.
В тексте обсуждаемого доклада много говорится о якобы уже существующем на Западе постиндустриальном или информационном обществе, снимающего многие социальные противоречия прошлого. Но так ли это на самом деле? Я знаю, что Владислав Леонидович Иноземцев неоднократно бывал в Европе и Америке, часто общался с известным теоретиком постиндустриального общества Д. Беллом. Наверное под его влиянием он создал соответствующий центр по изучению постиндустриального общества в России. Считаю эту его деятельность во многом полезной. В том числе, исходя из того, что развитые страны показывает неразвитым их будущее. Тем не менее, и здесь я согласен с его оппонентом А. Бузгалиным, что во многих категорических оценках уровня развитости западных стран у Иноземцева есть явные преувеличения.
Месяц назад я побывал в таком постиндустриальном обществе как США. Половину месяца прожил в Нью-Йорке. Что же меня поразило в этом городе, помимо ряда устаревших небоскребов и быстро меняющейся погоды? Как ни странно, большой удельный вес рабочих, занятых физическим трудом в строительстве, на ремонте дорог и офисов, в сфере обслуживания и быта. Кстати, в Нью-Йорке оказывается такие же плохие дороги и такие же пробки как в Москве. Громадное количество жителей города (особенно черных, латинос, китайцев, представителей других рас и народностей) заняты в сфере обслуживания. Чем они занимаются? Точно так же, как на рынках в Китае, стоят по несколько человек за прилавком на вещевых рынках и в магазинах, ходят, рекламируя прохожим различные товары (одежду, обувь, косметику и т. д.), занимаются охраной или уборкой офисов, дворов и улиц.
По-прежнему в США много ручного физического труда в сырьевых отраслях, машиностроении, не говоря уже о металлургии и сельском хозяйстве. Глядя на все это, у меня невольно возникал вопрос, как будет функционировать экономика и информационное общество в США, если в одночасье исчезнет традиционный рабочий класс в материальном производстве и сфере обслуживания? Думаю, исчезнет сама сфера обслуживания и остановится производство. В этой связи, не завышаем ли мы в своих теоретических рассуждениях уровень вхождения современного мира в информационное общество? Не спешим ли мы, говоря сегодня, что традиционный пролетариат это устаревшее понятие? Думаю, завышаем, и спешим.
По мнению нашего докладчика в материальном производстве уже сегодня почти исчез не только физический труд, но и труд, вообще. В этой связи резонно задать ему вопрос, а какое содержание он вкладывает в понятие «труд»? Разве интеллектуальный труд не является трудом? Думаю, что Иноземцев просто отождествляет общее понятие труда с конкретным физическим трудом, а понятие «рабочий класс» только с людьми физического труда. Конечно, в мире происходит общее сокращение людей занятых сугубо физическим трудом. Но этот процесс идет не так быстро, как об этом говорят теоретики постиндустриального общества. Не происходит сегодня и общее сокращение представителей наемного труда. Напротив, по данным статистики класс наемных работников растет, достигая в отдельных странах 80-ти и даже 90% населения.
Повторю, на мой взгляд, не следует связывать понятие «рабочий класс» только с людьми физического труда, как это было в XIX веке. Маркс понимал под рабочим классом, прежде всего наемных работников. С ними он связывал и историческую миссию рабочего класса, который должен рано или поздно покончить с наемным рабством.
Как известно, Маркс в отличие от социалистов - утопистов не считал наемных рабочих только страдающим классом. Он видел в них созидающий класс, который в лице лучших своих представителей тянется к просвещению и творческому труду. Он наблюдал, как отдельные рабочие в Германии и Франции в свободное время читают работы Леру, Прудона, Дицгена и др. ученых и философов. По его мнение именно такие рабочие могут и должны вести борьбу за свое освобождение. Значительные успехи рабочего движения в конце XIX и начале XX века в разных странах полностью оправдали эти надежды основателя научного социализма.
В книге публикуются результаты историко-философских исследований концепций Аристотеля и его последователей, а также комментированные переводы их сочинений. Показаны особенности усвоения, влияния и трансформации аристотелевских идей не только в ранний период развития европейской науки и культуры, но и в более поздние эпохи — Средние века и Новое время. Обсуждаются впервые переведенные на русский язык ранние биографии Аристотеля. Анализируются те теории аристотелевской натурфилософии, которые имеют отношение к человеку и его телу. Издание подготовлено при поддержке Российского научного фонда (РНФ), в рамках Проекта (№ 15-18-30005) «Наследие Аристотеля как конституирующий элемент европейской рациональности в исторической перспективе». Рецензенты: Член-корреспондент РАН, доктор исторических наук Репина Л.П. Доктор философских наук Мамчур Е.А. Под общей редакцией М.С.
В сегодняшнем мире, склонном к саморазрушению на многих уровнях, книга «Философия энтропии» является очень актуальной. Феномен энтропии в ней рассматривается в самых разнообразных значениях, широко интерпретируется в философском, научном, социальном, поэтическом и во многих других смыслах. Автор предлагает обратиться к онтологическим, организационно-техническим, эпистемологическим и прочим негэнтропийным созидательным потенциалам, указывая на их трансцендентный источник. Книга будет полезной как для ученых, так и для студентов.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.