Маркос Рамирес - [25]

В то время я посещал уроки катехизиса в церкви Ла Мерсед, и день моего первого причастия неумолимо приближался, вселяя в меня опасения: на исповеди мне ведь придется рассказать священнику о полученном займе. Если же удастся рассчитаться раньше, то каяться в содеянном не придется, и сделка между мной и «сердцем Иисусовым» будет урегулирована полюбовно к вящему удовольствию обеих сторон. Поэтому-то я напрягал воображение, изыскивая возможность раздобыть денег и усердно выпрашивая помощи у моего всемогущего кредитора.

Раз, возвращаясь из школы на завтрак, я издали увидел незнакомого человека, который, стоя на стремянке, усердно белил стену нашего дома. Я тотчас вспомнил о своих расчетах со святым и в страхе перед карой небесной бросился бежать, намереваясь перенести долг со стены в тетрадь для домашних заданий. Но бежал я напрасно. Священный счет уже исчез под толстым слоем известки!

Объятый ужасом, я замер на месте, тупо и бессмысленно глядя на стену. Вдруг меня осенила спасительная мысль, наполнив сладостным ощущением счастья: «сердце Иисусово», видя мои страдания и полную невозможность расплатиться по счету, четырьмя взмахами кисти простило мне долг, дабы я мог без трепета принять первое причастие! Только оно своей могущественной властью и бесконечным великодушием могло устроить эту, как нельзя своевременную, побелку нашего дома!

Так, благодаря чудесному происшествию, я принял первое причастие со спокойной совестью, в мире с господом богом.

Для предстоящей церковной церемонии моя добрая крестная купила мне синий шерстяной костюм — куртку с поясом и широченные шаровары, а мать, кто знает, ценой каких лишений, приобрела белую рубашку, длинные носки и дешевые, немилосердно скрипевшие башмаки. Дядя Сакариас подарил мне белый короткий галстучек.

В тот день мать подняла меня спозаранку, умыла, причесала, заботливо принарядила; исполненный гордости, с белым бантом на левом рукаве, торжественно неся в руках толстую восковую свечу, я отправился в церковь Ла Мерсед: там собрались мои ровесники. После причастия нас повели в приходский дом, где священник и преподавательница катехизиса угостили нас кофе и хлебом с маслом, подарили нам религиозные картинки и напичкали множеством нравоучений, имевших целью поддержать в нас страх перед всевышним, почтение к церкви и любовь к ближнему.

Добрые назидания попали, однако, в дырявый мешок. Не успели мы выйти из церкви, как один из мальчишек стал издеваться над моими скрипучими башмаками и я, схватившись с ним тут же в дверях, изорвал в драке рубашку, потерял белый бант и подаренный мне дядей галстук…

Плутни и всякие проделки с целью раздобыть денег, как я смог убедиться в этом позже, были в порядке вещей не только среди бедноты, но и среди мальчиков из богатых семейств. Вспоминаю, когда я учился в четвертом классе, один из товарищей по школе, сын богатого итальянского мраморщика, часто приносил с собой много денег в банковских билетах и проматывал их на чепуху. Вокруг него постоянно вертелись ребята — постарше и похитрее, которые удивительно ловко его общипывали. Старший из Хименесов, второгодник, ежедневно покупал на рынке айву по двадцать пять сентаво и перепродавал ее сыну мраморщика по одному колону. Другой, Кесада, бездельник и вымогатель, изо дня в день выуживал у богатого товарища деньги, видимо, запугивая мальчугана угрозой открыть его отцу глаза.

Мало того, текущий счет юного итальянца в школьной сберегательной кассе в короткое время возрос более чем на триста колонов; это обстоятельство возбудило подозрения нашего строгого учителя, и, очевидно, он сходил и поговорил с мраморщиком. Достоверно одно — весть об этом облетела всю школу, вызвав жгучее любопытство: глубокой ночью сын был застигнут отцом в тот момент, когда он тайком открывал несгораемый шкаф с деньгами. Неизвестно, каким образом узнал он секретную комбинацию цифр, которой пользовался отец, чтобы отпирать замки сейфа, но каждую ночь, едва семья засыпала, он поднимался, осторожно отмыкал кассу и вытаскивал банковские билеты.

Обычно ребята обжоры и лакомки, — это ведь так понятно. В деревне мальчишки добывают фрукты набегами на сады в богатых поместьях, но в городе их приходится покупать. И мальчишка, ловко урвавший пару сентаво, чтобы купить бананов или апельсинов, в дальнейшем решается утащить колон на приобретение какой-либо вещи или желанной игрушки. Так, по моему мнению, рождается и развивается эта опасная склонность.

Заём у «сердца Иисусова» был моим последним плутовством, с помощью которого я хотел легким путем разжиться деньгами. Ведь я больше не трогал ни одного сентаво у матери, преследуемый воспоминанием о ее горе и отчаянии, когда она увидела опустошенную мною копилку.

Я решил зарабатывать деньги честно и попытался продавать газеты. Вспоминаю, что после настойчивых просьб мне наконец как-то доверили для продажи пачку газет. Строя воздушные замки, бегал я по городу, крича до хрипоты. Вдруг хлынул ливень, у меня намокла и погибла вся пачка, и вместо прибылей, о которых я мечтал, разгневанный начальник отдела распространения чуть не надрал мне уши. Так печально закончилась моя карьера продавца газет.