Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки - [70]

А ведь еще были политика и экономика. Биограф маркизы Пьер де Нольяк писал:

«Если бы она не вошла в жизнь Людовика XV, события развивались бы совсем в другом направлении: была бы совсем другая политика в вопросах финансовых, религиозных, а быть может, и в дипломатических отношениях. Но эта женщина, умная и к тому же умеющая пользоваться своим умом, подчинила себе монарха, властителя королевства, относившегося к власти ревностнее, чем сам Людовик XIV».

А вот мнение историка Анри Мартена:

«Это была первая подающая надежды премьер-министр женщина, появившаяся в Версале. Маркизе де Помпадур суждено оказалось править почти столько же, сколько самому де Флери».

И правда, власть маркизы с каждым годом становилась все сильнее. И вот она уже негласная правительница Франции, расположения которой ищут все ведущие иностранные державы. Так что же, маркиза де Помпадур достигла вершины славы и счастья? Да ничего подобного! Ее ни на день не оставляла самая тяжелая борьба в ее жизни, борьба, в которой не бывает победителей, ибо сражаться маркизе приходилось с самой природой, которая щедро одарила ее всевозможными талантами, но дала слишком хрупкое тело.

После смерти дочери маркиза сильно сдала и подурнела. Ее постоянно беспокоили боли в сердце, она редко бывала полностью здорова. Единственной наградой за ее страдания оставалась неизменная дружба короля, который посвящал ей каждую свободную минуту. Свободную от государственных дел и… «Оленьего парка». Когда они находились вместе, они были похожи на супружескую пару, прожившую в браке не один десяток лет.

* * *

Купленное маркизой де Помпадур в начале 1760 года очередное имение носило название Севр и находилось недалеко от Белльвю. Не питавшая симпатии ни к чему немецкому и возмущавшаяся засильем саксонского фарфора, она решила создать там собственное фарфоровое производство.

Приняв такое решение, она показала королю, что ежегодно из казны тратится по 400 000–500 000 ливров на закупку фарфоровых изделий в Саксонии или Китае. Но ведь его легко производить и во Франции. И это будет так патриотично!

Сказано — сделано! Активная маркиза собрала со всей страны химиков. Те начали ставить опыты. В 1741 году в Венсенне уже была создана фарфоровая фабрика, но она практически не работала. Маркиза перебросила ее оборудование в Севр. Так в кратчайший срок была создана новая королевская мануфактура по образцу мануфактур по производству мыла и гобеленов.

В Севре были построены два великолепных здания: одно — для размещения работников, другое — для самого предприятия. Маркиза, часто наезжавшая туда, поддерживала и ободряла рабочих, находила опытных мастеров, художников, скульпторов. Эксперименты шли днем и ночью. Маркиза была нетерпелива и не любила проволочек. Она сама участвовала в решении всех проблем, помогала в выборе форм и красок для будущих изделий. Редкий розовый цвет фарфора, полученный в результате, назвали в ее честь — «Розовая Помпадур».

Так возникла знаменитая Севрская фарфоровая мануфактура. Говорили, что маркиза де Помпадур вложила в производство немалые деньги, причем почти все — из своего собственного кармана.

Маркиза самолично расписывала готовые изделия, а раз в год на пару с королем торговала ими во дворе Версальского дворца. Зрелище это, конечно, было не для слабонервного XVIII века — французский король, продающий посуду. Но зато продажи пошли «на ура». Каждый считал за честь купить хоть что-нибудь, хотя цены, особенно поначалу, были астрономическими (25 луидоров — цветочная ваза, 28 луидоров — сахарница и т. д.). А если кто так и не считал, то все равно покупал, ведь маркиза во всеуслышание заявляла:

— Если тот, у кого есть деньги, не покупает наш фарфор, он плохой гражданин своей страны.

В те времена, как, собственно, и во все остальные, считаться «плохим гражданином» было опасно.

* * *

В 1761 году, по словам самого Фридриха Великого, Пруссия «агонизировала и ждала соборования». Русские и австрийские войска продолжили наступление по всем фронтам, и у прусского короля оставалось все меньше сил и возможностей для продолжения борьбы. К тому же, после смерти английского короля Георга II британское правительство практически утратило интерес к союзу с Пруссией.

Казалось, спасения не было. Но тут произошло «чудо»: в январе 1762 года скончалась императрица Елизавета Петровна, и новым русским императором стал Петр III, а он повернул все по-своему.

— Надо заключить мир, — сказал Петр III. — Что касается меня, то я хочу этого.

Озадаченный французский посол в Санкт-Петербурге барон Луи-Огюст Ле Тоннелье де Бретей попытался возразить:

— Вашему Величеству следовало бы остаться верным принципам союза…

Петр III пришел в ярость и грубым голосом прокричал:

— Я желаю мира.

— И мы тоже, — сказал де Бретей. — Но мы хотим, как и Ваше Величество, чтобы этот мир был почетным и согласованным с интересами наших союзников.

— Как знаете. Что до меня, то я желаю мира во что бы то ни стало. А потом поступайте, как хотите. Я солдат и не люблю шутить.

С этими словами он повернулся к барону спиной.

— Ваше Величество, — сказал тогда важным тоном французский посол, — я передам отчет своему королю о том, что вам было угодно объявить мне.