Маркиз де Сад - [42]

Девицы быстро пожалели, что связались с этим на вид симпатичным, а на самом деле совершенно ужасным господином. Он не только сек их розгами, он требовал, чтобы они тоже секли его, да посильнее! Сам он при этом ухитрялся ножом делать на камине засечки — подсчитывал число принятых им ударов. Позже, при осмотре квартиры, полиция обнаружит, что в тот день де Сад получил 859 ударов! Для истинного либертена все пути ведут к наслаждению, любая физическая встряска лишь подогревает его желания. Либертенка Олимпия, рожденная фантазией де Сада, ради новых ощущений готова не только выносить любые пытки и истязания, но даже отправиться на виселицу. К счастью, такие экстремальные способы получения удовольствия маркиз не практиковал, иначе как бы он смог познакомить мир со своей философией?

«Разогрев» как следует и себя и девиц, клиент стал принуждать партнерш к содомии, причем не только с собой, но и со своим лакеем, все время находившимся рядом, но принимавшим участие в оргии только по приказу господина. Затем де Сад, как и положено истинному либертену, решил «внести немного порядка» в оргию и стал составлять из имевшейся в его распоряжении «живой мебели» эротические картины, следуя принципу «благословенны будут все желания, все вкусы». Лакей предупреждал девиц, для какого рода развлечений он их нанимал, но таких «вкусов», как у маркиза, они явно не ожидали и ужасно перепугались. От воплей, издаваемых клиентом на пике удовольствия, от ударов розгами то одной, то другой девице становилось плохо, и они бегали на кухню, где служанка отпаивала их водой и кофе. В конце концов одна из девиц отказалась продолжать «спектакль». Желая приободрить жриц любви, де Сад позволил им небольшую передышку, во время которой угостил всех конфетами из изящной бонбоньерки. Одна из девиц попробовала штучку, другая проглотила целую пригоршню, третья сделала вид, что берет конфетки, но сама, отвернувшись, выплюнула их, а четвертая отказалась от угощения наотрез. Пофантазировав еще немного, клиент на глазах у изумленных девиц вступил в сношение с собственным лакеем. Наконец, расплатившись, но не столь щедро, как рассчитывали запуганные и уставшие девицы, безумный клиент удалился вместе с лакеем, оставив после себя измочаленный пучок розог.

Аналогичные страсти и конфеты «на закуску» были предложены и Маргарите Кост.

Удовлетворив свою страсть к жестоким «фантазиям», де Сад занял место в почтовой карете и вместе с Латуром отбыл в Ла-Кост. А в Марселе начались пренеприятные для либертена де Сада события. У двух девиц, тех, что съели предложенные клиентом конфеты, а именно у Марианны Лавернь и Маргариты Кост, обнаружились симптомы тяжелого желудочного заболевания: их рвало чем-то черным, в желудке все горело, язык покрылся белой слизью. Решив, что их отравили, и одна и другая в ужасе вызвали не только врача, но и полицию. Внимательно выслушав их показания, следователь велел произвести обыск в квартире Марьетгы, где происходила оргия. Во время обыска под кроватью были найдены две конфеты, их тотчас отправили на экспертизу. Заявление девиц было воспринято как аксиома, поэтому аптекари, проводившие экспертизу, стали искать в конфетах мышьяк и, разумеется, не нашли. Эти же аптекари исследовали содержимое рвотных масс обеих женщин, но и в них, к своему величайшему удивлению, мышьяка также не обнаружили. Следствие зашло в тупик. Но среди фантазий своего клиента девицы успели назвать содомию, а отравление и содомия — преступления, вполне заслуживающие суровой кары. Особенно когда стало известно, что речь идет о знаменитом маркизе де Саде, уже покушавшемся на смертоубийство несчастной проститутки.

Поэтому никто — ни врачи, ни следователи, ни эксперты-аптекари, ни сами девицы, которые в силу своих занятий должны были быть знакомы с афродизиаками хотя бы понаслышке, — не вспомнил о шпанской мушке, и все увлеченно пытались отыскать в конфетах яд, а у заболевших — симптомы отравления. Несколько дней состояние обеих девушек было тяжелым, особенно Маргариты, съевшей целую пригоршню конфет. В конце концов и она, и Марианна пошли на поправку. Обвинение в отравлении отпадало само собой. Хотя в те времена судили прежде всего за применение яда, вне зависимости от того, подействовал он на жертву или нет. Но если бы маркиз и в самом деле хотел отравить девиц, зачем бы ему называть им свое имя?

О шпанской мушке вспомнили позднее — во время обжалования приговора в кассационном суде, когда прозвучала гораздо более правдоподобная версия о том, что де Сад, пожелав возбудить угасший темперамент девиц, угостил их «конфетами Ришелье» (как иногда называли пастилки со шпанской мушкой) и для скорейшего результата превысил дозировку, отчего одна из потерпевших чуть не умерла. Данная версия снимает с де Сада обвинение в отравлении, но не снимает вины в жестоком отношении к девицам легкого поведения — ведь он прекрасно знал, что превышение дозы данного афродизиака грозило смертельным исходом. Но, как показало дело Жанны Тестар и Аркейское дело, де Сад ни в грош не ставил девиц для утех и называл их не иначе, как «низменные создания». А с неприятностями, причиняемыми человеку его звания из-за «этих тварей», он мириться не желал.