Марк Твен - [177]

Особняк на Пятой авеню был темный и сырой, все простужались; Твен решил купить загородный дом, чтобы проводить там лето. Джин была за Дублин — там у нее друзья. Но Пейн предложил Рединг, штат Коннектикут, где у него самого был дом: красивая природа, умеренный климат. Клара и Изабел съездили туда и одобрили. 24 марта Твен купил в Рединге участок в 75 акров, потом еще 110 (и еще не раз будет докупать землю), вьщелил деньги на строительство, архитектором нанял сына Хоуэлса — Джона. В середине мая уехали в Дублин, сняли уединенный коттедж и прожили до октября. Клара не приехала: она все «лечилась» в Норфолке. 20 мая прибыли Пейн и Хобби: хозяин был в шикарном белом костюме, с анютиными глазками в петлице, но в тапочках. 21 мая возобновились диктовки. Хоуэлсу: «Продолжаю диктовать — не спеша, в свое удовольствие. <…> За месяц, что я здесь, прибавилось 60 тысяч слов: а это значит, что я за этот месяц диктовал 20 дней, иначе говоря — 40 часов, в среднем 1500 слов в час. Это немало, и я доволен». За лето было сделано около сорока диктовок: история публикации первых книг, генерал Грант, Уэбстер и другие издатели (все — жулики и бандиты), Брет Гарт, Киплинг, возлюбленная Лора Райт, капитан Уэйкмен, Сюзи, Сюзи, немного о других дочерях, рассуждения на разные темы. Об Оливии не говорил; в годовщину ее смерти не диктовал и три дня пролежал, почти не разговаривая.

Хоуэлсу, 17 июня: «Завтра собираюсь продиктовать главу, за которую моих наследников и правопреемников сожгут живьем, если они осмелятся предать ее гласности раньше 2006 года, — но, полагаю, они этого не сделают. Если я протяну еще года три-четыре, таких глав будет целая куча. Когда выйдет в свет издание 2006 года, будет большой переполох. Я со всеми покойными друзьями буду где-нибудь поблизости и с интересом на это погляжу. Приглашаю Вас тоже».

Вот фрагменты этой главы.

19 июня: «Наша Библия рисует характер Бога с исчерпывающей и безжалостной точностью. Портрет, который она нам предлагает, — это в основном портрет человека, если, конечно, можно вообразить человека, исполненного и переполненного злобой вне всяких человеческих пределов; портрет личности, с которой теперь, когда Нерон и Калигула уже скончались, никто, пожалуй, не захотел бы водить знакомство. Все его деяния, изображенные в Ветхом Завете, говорят о его злопамятности, несправедливости, мелочности, безжалостности, мстительности. Он только и делает, что карает — карает за ничтожные проступки с тысячекратной строгостью; карает невинных младенцев за проступки их родителей; карает ни в чем не провинившихся обитателей страны за проступки их правителей и снисходит даже до того, что обрушивает кровавую месть на телят, ягнят, овец и волов, дабы покарать пустяковые грешки их владельцев».

«Мы, не краснея, называем нашего Бога источником милосердия, хотя отлично знаем, что во всей его истории не найдется ни одного случая, когда он на самом деле проявил бы милосердие. Мы называем его источником нравственности, хотя его история и его повседневное поведение, о котором нам свидетельствуют наши собственные чувства, неопровержимо доказывают, что он абсолютно лишен даже какого-либо подобия нравственности или морали. Мы называем его Отцом, и при этом не в насмешку, хотя мы прониклись бы ненавистью и отвращением к любому земному отцу, если бы он подверг своего ребенка хотя бы тысячной доле тех страданий, горестей и жестоких бед, на которые наш Бог обрекает своих детей каждый день…»

20 июня: «По меркам нашего нынешнего христианства, каким бы скверным, ханжеским, внешним и пустым оно ни было, ни Бог, ни его сын не являются христианами и не обладают качествами, дающими право даже на это весьма скромное звание».

22 июня: «На протяжении жизни нашего поколения все христианские державы занимались главным образом тем, что искали все более и более новые, все более и более эффективные способы убиения христиан — а попутно и парочки-другой язычников, — и тому, кто хочет как можно быстрее разбогатеть в земном царстве Христа, достаточно изобрести пушку, которая одним выстрелом сможет убивать больше христиан, чем любая ее предшественница».

«Считаю ли я, что христианская религия будет существовать вечно? У меня нет никаких оснований так думать. До ее возникновения мир знал тысячи религий. Все они мертвы».

23 июня: «Когда мы молимся, когда мы умоляем, когда мы взываем к нему — слушает ли он? Отвечает ли он? Человеческая история не знает ни единого несомненного случая, который подтверждал бы это».

«Как часто мы видим мать, мало-помалу потерявшую все, что было ей дорого в жизни, кроме последнего ребенка, который теперь умирает; и мы видим, как она на коленях у его кроватки, изливая всю тоску разрывающегося сердца, молит Бога о милосердии. Какой человек, если бы в его власти было спасти этого ребенка, не поспешил бы с радостью утешить ее? И все же ни одна такая молитва ни разу не пробудила жалости ни в одном боге».

«Найдется ли отец, который захотел бы мучить своего малютку незаслуженными желудочными коликами, незаслуженными муками прорезывания зубов, а затем свинкой, корью, скарлатиной и тысячами других пыток, придуманных для ни в чем не повинного маленького существа? А затем, с юности и до могилы, стал бы терзать его бесчисленными десятитысячекратными карами за любое нарушение закона, как преднамеренное, так и случайное? С тончайшим сарказмом мы облагораживаем Бога званием отца — и все же мы отлично знаем, что, попадись нам в руки отец в его духе, мы немедленно его повесим».