Марк Болан - [29]
Там были Боуи, Род Стюарт, Стив Харли и многие другие. Ему бы это понравилось. Так он и должен был уйти.
Томпсон Прентайс, Дейли Мейл: «Когда гроб везли в крематорий Голдерс Грин, в Северный Лондон, до него пытались дотронуться истерично рыдающие поклонницы в болановских шарфах, шляпах и значках.»
Тони Висконти: Мне хотелось побить одну или двоих из них. Чтобы не превращали всё это в фарс.
Стив Кюри: Может статься, что Марк захотел бы, чтобы его похороны были обставлены получше. Ему, скажем, понравилось бы, если бы вся площадь перед EMI была перекрыта, и чтобы все машины двигались в длинной процессии.
Томпсон Прентайс, Дейли Мейл: «Его семья и друзья громко плакали, когда раввин Генри Годштайн сказал:
— Ирония заключена в том, что, возможно, были два Марка Болана: настоящий — славный мальчик, любивший свою семью и тот имидж, который он создал на сцене. Сегодня те, кто знал его как одним, так и другим, объединились, чтобы оплакивать его смерть.»
Тони Висконти: Ко мне подошёл рыжеволосый парнишка и спросил:
— Вы Тони Висконти?
Я ответил, что, мол, да, это я. Я был настроен очень враждебно, потому что решил, что он подошёл попросить у меня автограф. Но он сказал:
— Я просто хочу поблагодарить вас за то, что многие годы вы помогали Марку делать такую прекрасную музыку.
Я ответил:
— Ты очень, очень любезен.
Джун Болан: На следующий день первое, что я сделала, это пошла и сказала, что я хочу посмотреть на урну с пеплом. Они сказали, что это невозможно, потому что единственным, кто имел на это право, был Гарри [брат Марка].
— Но я его вдова, — сказала я.
Когда он погиб, мы ещё не были разведены. Они не знали, как поступить. Они просто исполняли свои обязанности. Один из них пошёл, с кем–то посоветовался, вскоре вернулся, извинился и сказал, что это невозможно. Я сказала, что просто так не уйду. Со мной была моя хорошая подруга Сюзи Дион, и мы уселись прямо там. В конце концов, они сказали:
— Ладно, пошли.
Это было прекрасно. У меня с собой были цветы, потому что на похоронах я их оставить не смогла. Иначе мне бы пришлось продираться с ними сквозь толпу людей, и меня бы увидела его мать. Я не стала этого делать. Я принесла гардении. Никто не знал, что это самые любимые цветы Марка. В их поисках мы обшарили весь Лондон. В том месте, где он был кремирован, они поставили урну на алтарь и встали рядом. Я сказала:
— Послушайте, всё в порядке. Я не собираюсь её украсть и ничего с ней не сделаю. Просто я хочу с ним поговорить.
Так я и сделала. Я положила свой букет гардений и немножко с ним поговорила. А потом ушла. Мне было хорошо. Я думаю, что если бы я не видела его труп, я бы говорила, что он не умер. Не знаю, просто он не казался мёртвым. Я не хочу сказать, что он бы возродился или что–то в этом роде. Просто он не казался мне мёртвым.
Глория Джонс: После тою, как родился ребёнок, Марк уже не так старался жить такой жизнью, будто он предмет культа, поскольку он стал отцом. Конечно же, как и все остальные, Марк верил в перевоплощение после смерти.
Марк Болан в интервью Яну Айлсу, Рекод Миррор, 1 февраля 1975: Я верю в перевоплощение после смерти. Я знаю, что я возвращался в этот мир уже трижды. У меня бывают такие озарения. Я был менестрелем, и, возможно, этим объясняется мой интерес к литературе, поэзии и музыке. Я помню, что я был кавалеристом, а кроме того, знаете, я помню то место во Франции, где мне довелось побывать: это был дом постройки XVI века, который я раньше никогда не видел, и всё же я помню, что я бывал в нём раньше.
Эрик Холл: Мне его не хватает. Конечно же, мне его не хватает. Он был моим приятелем, очень близким приятелем.
Б. П. Фоллон: Мне не хватает его по эгоистическим причинам, потому что я не могу ему теперь позвонить. Знаете, он совершал безумные звонки, он звонил мне в пять часов утра.
Стив Харли: Он жил, как звезда; он не мог жить иначе. Он верил в то, что его жизнь это легенда. У него было колоссальное эго, и именно это было в нём так привлекательно.
Дэвид Уигг, Дейли Экспресс, 29 сентября 1977: «Рок–звезда Дэвид Боуи основал кредитный фонд в пользу «ребёнка любви» своего покойного друга Марка Болана. Двухлетний Ролан Болан является сыном Марка от его гражданской жены, цветной американской певицы Глории Джонс.»
Глория Джонс: Главное, что когда Ролан подрастёт, он узнает, каким замечательным человеком был его отец. Я намереваюсь воспитывать Ролана так, как мне кажется, этого хотел бы Марк.
Дэвид Уигг, Дейли Экспресс: «Боуи основал этот кредитный фонд сразу же после похорон Марка, Ролан сможет воспользоваться им по достижении восемнадцатилетия.»
Глория Джонс: На протяжении всей беременности я не чувствовала себя обойдённой вниманием, и я не чувствовала, что ребёнок нежелателен. Марк повсюду брал меня с собой. Я ездила с ним на гастроли, и он так составил их расписание, чтобы в последние месяцы беременности быть в Лондоне, потому что он хотел, чтобы ребёнок родился в Лондоне. А когда я рожала, Марк был со мной. Он чуть ли не помогал принимать роды.
Дэвид Уигг, Дейли Экспресс: «Ролан не был забыт и Марком. В своё время он также основал кредитный фонд, который вступает в силу уже сейчас.»
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.
Книга посвящена неутомимому исследователю природы Е. Н. Павловскому — президенту Географического общества СССР. Он совершил многочисленные экспедиции для изучения географического распространения так называемых природно-очаговых болезней человека, что является одним из важнейших разделов медицинской географии.