Марк Аврелий - [43]

Парфяне — Аршакиды, изгнавшие последних наследников македонских Селевкидов, предшествовали и вместе с тем препятствовали великому переселению своих дальних родичей — кочевников Средней Азии. Гунны были где-то недалеко, а скифы, на которых, возможно, уже надвигались гунны, — повсюду: за Карпатами, на Кавказе, в Казахстане. Рим также сдерживал их — на своих северных европейских границах и на Среднем Востоке. Было ли ошибкой при Нероне отказаться от предложения парфян вместе напасть на кавказских аланов? Нет — Рим умно и терпеливо вел свою собственную политику. Ее проявления видны при Траяне, который, прежде чем завоевать Армению, не преминул установить протекторат над маленькими кавказскими государствами Албанией, Колхидой и Иберией. Адриан и Антонин замкнули кольцо оборонительного союза вокруг Черного моря, наполовину окруженного скифами-сарматами, которых сдерживали только местные царьки, купленные римской дипломатией. Об этом следует прочесть в отчете, по приказу Адриана написанном каппадокийским легатом Аррианом — тем самым, который собрал знаменитые «Беседы» Эпиктета, прочитанные Марком Аврелием благодаря Рустику. Этот отчет, озаглавленный «Период Евксинского[34] моря», описывает великолепную позицию римлян от Трапезунта до Севастополя — ряд укрепленных пунктов, охраняемых небольшими гарнизонами. Но главное — перечень встреченных по дороге народностей, говорящий нам о том, с какими невероятными по сложности этническими факторами приходилось считаться римлянам.

«Жители Трапезунта, — докладывал Арриан, — как и сообщает Ксенофонт, соседствуют с колхидянами. Что касается весьма воинственного и враждебного требизондцам народа, который он называет дриллами, то я думаю, что это савны. Они живут в укрепленных поселениях и не имеют царя. Прежде они платили дань Риму, ныне же предались разбою и перестали платить. Впредь, клянусь богами, мы возьмем с них дань или истребим их. За ними живут махелоны и гариохийцы, у которых царем Анхиал. Далее зидриты, подданные фарсаманцев. Далее лазы, у которых царем Маласс, получивший власть от тебя, и апсилы, которым царя Юлиана дал Траян. Их соседи — абаски, которым ты дал в цари Ресмага, и еще саниги, над которыми ты посадил Сападака в Севастополе. От Гиппа до Диоскурии мы видели Кавказские горы, высотой равные Альпам. Нам показывали вершину по имени Стробил, где, как гласит предание, Вулкан по приказу Юпитера приковал Прометея».

Эта по счастью сохранившаяся часть отчета — лишь один из примеров той поистине прометеевской энергии, с которой римская администрация действовала по всей Империи и в ее ближайших окрестностях. Адриану приходилось в Бесарабии отражать набег язигов и роксоланов. Вспомним еще, что Антонин и Марк Аврелий оказывали помощь жителям Ольвии против таврических аланов. Говорить по всем этим поводам о римском империализме значило бы буквально противоречить истине: единственной целью этих титанических усилий была защита Средиземноморья от бурного натиска неведомых племен. Для греко-римского мира было жизненно важно возвести против скифов-сарматов, уже овладевших древним Персидским царством до самого Персидского залива и Туркестаном до Индийского океана, такую преграду, чтобы они не могли с Кавказских гор и от устья Дуная хлынуть к Mare Nostrum[35]. Такой преградой были провинция Дакия (нынешняя Румыния) и вассальная Армения (Восточная Турция и Азербайджан). Завоевания, в которых упрекают Траяна, имели стратегический смысл. Они были опорными пунктами обороны Малой Азии и Сирии — в конечном счете законного эллинистического наследия. Но стоило ли ради этого вторгаться в Месопотамию? Это был тот же самый вопрос, что в начале 164 года стоял перед Марком Аврелием и на деле уже был решен.

Месопотамская кампания

Так что о том, чтобы Луций вернулся в Рим за титулом Армянского, речи уже не шло. Он честно предложил Марку Аврелию разделить этот титул, но тот дал знать сенату, что не считает себя достойным его. Он следовал все той же логике: брал на себя политическую ответственность, а коллеге в войске предоставлял играть роль Геркулеса, поражающего парфян. Впрочем, он еще колебался, не поехать ли ему в Сирию. Для Луция это было бы вдвойне неудобно: ведь именно теперь он должен справить свадьбу с Луциллой, которой 17 марта исполнялось пятнадцать лет. Приезд Марка Аврелия в Антиохию выглядел бы явно не вполне уместным: он в любом случае появился бы там в качестве главнокомандующего, чем бросил бы тень на своего коллегу и отошел от собственной роли верховного арбитра. Предложили компромисс: старший император должен был отвезти дочь в Эфес — роскошную столицу провинции Азия, — где и сыграть свадьбу. Но это было еще хуже: император доставлял себе неудобство — первое в жизни большое путешествие, — но не пользовался случаем появиться перед готовыми к войне легионами в двух днях морского пути оттуда. Наконец сошлись на программе-минимум: Марк Аврелий доехал с Луциллой до Брундизиума, где она села на корабль под охраной Луциева дяди Верулена Цивики Барбара. Фаустина с ней также не поехала, но это было естественно: она тогда каждый год носила ребенка.