Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [15]

Вполне естественно, что все стремились на прием в амбулаторию, но не для того, чтобы получить лекарство. Они мечтали об освобождении от работы, хотя бы на денек.

Всех удовлетворить я, конечно, не мог, и поэтому находились такие, которые пытались симулировать. Они не знали, что я прошел хорошую школу в Казлаге и научился разпознавать все эти хитроумные способы уклонения от работы.

Первый, кого я разоблачил, был молодой паренек, который под мышкой держал мешочек с теплой золой, чтобы поднять температуру. За ним последовали двое с поносом, вызванным крепким мыльным раствором. Кроме того, я имел свою «агентуру», в частности, дневальных бараков, которые очень дорожили своей работой и всегда готовы были мне помочь. Они и рассказали мне о симулянтах и о том, чем они вызвали понос. О подобных «художествах» я должен был докладывать нарядчику или начальнику режима, но никогда этого не делал.

Я ограничивался всегда лишь тем, что читал «больным» нотацию, не давая им освобождения от работ.

«Артист» — Девушки-воровки

С новыми, этапами стали приходить уголовники, и климат в колонии стал иной. Далеко не все урки жаждали трудиться, и каждый пытался разными способами увильнуть от работы. Отказаться от нее вообще они не рисковали, так как могли быть осуждены за саботаж. А такой поворот дела их не устраивал. Поэтому они старались хотя бы от случая к случаю найти причину, чтобы остаться в зоне.

Как-то перед разводом меня вызвали в мужской барак. Погода была скверная. О такой говорят, что хороший хозяин собаку не выгонит на улицу. В бараке на полу лежал мужчина небольшого роста, средних пет, вокруг которого столпились зэки.

— Припадочный,— услышал я.

Мужчину я знал. Это был вор-рецидивист по кличке «Артист», который неоднократно просил у меня освобождение. «Припадок» вызвал у меня подозрение. «Артист» дергал руками и ногами, откидывал голову назад, но как мне показалось, очень осторожно, чтобы не причинить себе боли. Глаза у него были закрыты, язык не прикушен. Я взял кусочек ваты, намочил его нашатырным спиртом и прижал к носу «больного». «Артист» стал дышать ртом, но я его сразу закрыл рукой. Секундами позже вор вскочил и, зло ругаясь, покинул барак. Представление закончилось, и попытка получить таким путем освобождение от работы провалилась.

С приходом нового этапа жизнь в колонии оживилась. Теперь можно было встретить в зоне не только немощных стариков и инвалидов, но также и весьма привлекательных представительниц прекрасного пола. Поскольку они все обязаны были пройти медосмотр, то я одним из первых мог оценить их по достоинству.

Однажды, это было в октябре, ко мне направили трех девушек — высоких, стройных, похожих друг на друга, с весьма миловидными лицами. Звали их Валя, Тася и Ира. Девушки были осуждены по статье 162 за квартирную кражу, что меня удивило.

Я раньше всегда думал, что воры и грабители — люди не только с исковерканной психикой, но также и с неприятной, если не отталкивающей, внешностью. Они должны были выглядеть так, как их изображал Чезаре Ломброзо, который выдвинул положение о существовании особого типа человека, предрасположенного к совершению преступлений в силу определенных биологических признаков.

Действительно, я иногда встречал убийц и насильников с низким лбом, сплющенным носом и тупоумным выражением лица, напоминающим отдаленно неандертальца. Но также видел и красивых бандитов. Привлекательные воровки попадались реже, значительно чаще — смазливые растратчицы, спекулянтки и осужденные по другим бытовым статьям. Правда, если рассуждать логично, то они такие же воры. Разница лишь в том, что одни залезают в карман государства или соседа, а другие отбирают деньги у своих сограждан спекулятивным путем, продавая вещи дороже, чем они стоят.

Что же касается квартирной или карманной кражи, то они требуют определенного опыта, иногда даже артистичности, да еще немалой смелости.

Человеческая натура создана так, что она нуждается в обществе. Человеку трудно жить одному — он коллективное «животное», и в определенном возрасте у него особенно большая тяга к лицам другого пола. В этом я не был исключением.

Мне понравилась Тася. У нее было простое, несколько округлое лицо, очень свежее, серые глаза и длинные светло-русые волосы. Заметил я еще одну особенность: небольшое коричневое пятно-«золотинку» на радужной оболочке левого глаза.

Что касается фигуры, то она олицетворяла образ красивой, здоровой крестьянской девушки.

В колониях обычно знакомятся в столовой или чаще всего в клубе (если он есть) во время танцев или других культурных мероприятий.

Чтобы заниматься нашим воспитанием или, точнее, нашим перевоспитанием, существовала так называемая КВЧ (культурно-воспитательная часть). Она организовывала беседы и лекции, вечера самодеятельности, снабжала литературой, выдавала музыкальные инструменты, шахматы и тому подобное.

Странная была жизнь в колонии, где резко выделялись свет и тень. Здесь так же, как на воле, существовали бригады, которые соревновались между собой, выпускались стенгазеты и бюллетени, отмечались и даже награждались зэки с лучшими показателями в труде.