Мария Магдалина - [23]
Защита
Можно было бы предположить, что разумные проповедники, учитывая все предписания против проповедования женщинами — от пользующегося непререкаемым авторитетом святого Павла до парижских каноников, от Glossia ordinalia и канонического права до схоластигеских дискуссий и, наконец, руководств для проповедников и самих проповедей, — не упоминали в своих проповедях о проповеднической деятельности Марии Магдалины в Провансе. Однако, как это ни удивительно, дело обстояло совсем не так: апостолическая миссия Марии Магдалины в Провансе стала популярной темой средневековых проповедей, которая, распространившись благодаря священникам и проповедникам, вдохновила на создание ее образа различными средствами искусства. В фресковых циклах изображали, как она проповедует среди язычников в Марселе, в laude (гимнах) пели ей хвалу за проповедование учения Христа, а в религиозных драмах выводили в роли проповедника, причем заходили в этом деле так далеко, что даже воссоздавали текст ее проповедей. Прежде чем обратиться к этим источникам, давайте проанализируем то, что проповедники периода позднего Средневековья, особенно нищенствующие монахи, говорили в своих проповедях об apostolorum apostola («апостоле апостолов»).
Кающаяся вестница
По мнению проповедников, апостолическое служение Марии Магдалины в Провансе естественно следовало из поручения, данного ей Христом, — возвестить об его воскресении. Однако в связи с этим встает очень важный вопрос: почему воскресший Иисус Христос сначала явился Марии Магдалине? По доброй схоластической традиции Бонавентура (ум. в 1274 г.) предложил четыре причины: «(1) потому что она больше возлюбила, нежели остальные, (2) чтобы показать, что он пришел к грешникам, (3) чтобы осудить человеческую гордость и (4) вселить веру»[158].
Некоторые проповедники, вторя Иерониму, утверждали, будто Христос назначил апостолами женщин, чтобы пристыдить самодовольных мужчин-апостолов, и, кстати, намек на это содержится в предложенной Бонавентурой третьей причине[159]. Другие же, скажем, Августин, объясняют данный эпизод фактором половой принадлежности: грех первой женщины должна была искупить женщина[160]. Однако в более поздний период Средневековья проповедники чаще все же объясняли это место глубоким раскаянием Марии Магдалины (и об этом, кстати, тоже исподволь говорит Бонавентура, предлагая вторую причину). Иисус Христос сам сказал, что он пришел в этот мир не ради праведников, а ради грешников; следовательно, после своего воскресения он должен был явиться бывшей грешнице. Доминиканский проповедник Уго да Прато Флоридо (ум. в 1231 г.) следующим образом поясняет во время проповеди это мнение: «Великим было утешение женщине, которая сначала была грешницей, ибо после своего воскресения Иисус Христос сперва предстал пред ней»[161]. Антоний Падуанский (ум. в 1231 г.) высказывает такую же точку зрения, когда описывает этот эпизод. Он говорит, что первая свидетельница воскресения Господа была «кающейся душой»[162]. По словам другого монаха, францисканца Сервасанто да Фаэнца (ум. ок. 1300 г.), Иисус Христос потому пожелал предстать сначала перед Марией Магдалиной — грешницей, что хотел показать: да, он умер ради грешников. В «Arbor vitae crucifixae Jesm — мистическом трактате, составленном в 1304 году, вероятно, из проповедей, произнесенных в 1302–1304 годах, францисканский монах строгого толка Убертино да Касале утверждает: «[Иисус] тогда, кроме того, избрал Магдалину, бывшую грешницу, дабы она возвестила о его воскресении любимым ученикам»[163]. Приносящий удовлетворение повествовательный параллелизм такого объяснения вкупе с постоянно возрастающим значением фактора покаяния в более поздний период Средневековья способствовали популярности данного объяснения у проповедников.
Мария Магдалина или Дева Мария?
Другой вопрос, возникающий в связи с ролью Марии Магдалины, первой увидевшей воскресшего Христа, присущий проповедям позднего Средневековья, особенно произносимым на Пасху, и не свойственный для периода поздней
Античности, тоже был не из простых, почему воскресший Христос не предстал сначала перед своей матерью[164]. По мере усиления культа Марии в более поздний период Средневековья этот вопрос и впрямь сделался весьма болезненным не только для проповедников, но и для их аудитории. В двенадцатом столетии Эдмер Кентерберийский (ум. в 1128 г.) достаточно легко справился с этой проблемой, следуя позднеантичной традиции и наделяя Деву Марию почетными для женщины званиями, apostolorum apostola и evangelistarum evangelista[165]. Впрочем, даже столь необдуманное присуждение ей вышеназванных титулов не могло, разумеется, скрыть того обескураживающего факта, что в Священном Писании нет ни слова о том, что Иисус, после своего воскресения, сначала предстал перед матерью. Джордано да Пиза озвучил эту проблему в одной из проповедей, повторив вопрос, заданный, очевидно, кем-то из его последователей: «Почему [Иисус]…явился сперва не матери своей?»[166] На него не существовало определенного ответа, как не существовало и общего мнения; проповедникам приходилось, исходя из собственных предпочтений, самим отвечать на него. Некоторые вопреки евангельским свидетельствам придерживались того мнения, что Иисус все-таки сначала явился своей матери. Сервасанто да Фаэнца проповедовал, что «Магдалина увидела воскресшего Спасителя первой, после его явления матери, о коем факте, — с сожалением присовокупляет он, — Евангелия умалчивают»
