Мария Магдалина - [22]
«Decretum» Грациана (ок. 1140 г.) — сочинение по каноническому праву, вобравшее опыт, накопленный Церковью за столетия, запрещал женщинам держать в руках священные предметы, прикасаться к ризе и ладану. Также женщинам не разрешалось подносить гостию больным и проповедовать, даже если женщина была docta et sancta, ученой и святой[147]. Папа Иннокентий III, прекрасный знаток канонического права и нравственной теологии, которой он был буквально пропитан, придерживается схожих взглядов в письме двум испанским епископам от 11 декабря 1210 года:
Недавно мы получили известия, немало нас удивившие, о том, что аббатисса… дает благословения своим монахиням, и они тоже выслушивают исповеди и, зачитывая отрывки из Евангелия, осмеливаются публично проповедовать. Это столь же ни с чем не сообразно, как и нелепо, и нам не должно терпеть сего. По этой причине, опираясь на право, данное нам святоотеческим писанием, мы повелеваем, чтобы этого больше не было, и своей властью папы приказываем строже следить за этим, ибо, хотя блаженная Дева Мария превосходила величием и совершенством всех Апостолов, тем не менее не ей, но им Господь Бог доверил ключи от царства небесного[148].
Двадцать четыре года спустя Папа Григорий IX полностью привел это письмо в своих «Декреталиях», обладающих силой закона. И в других своих сочинениях он писал о том, что женщинам нельзя входить в алтарь, служить во время мессы, читать публично Евангелие, выступать в роли исповедника и проповедовать[149]. В это же время в «Сумме теологии» Фома Аквинский (ум. в 1274 г.) приводит аргумент против того, чтобы женщины свидетельствовали в пользу воскресения, так как «это свидетельство становится общим достоянием во время проповеди, а проповедь — это не женское занятие». Авторитетами для него служат Павел и святой Амвросий, равно как и традиционное римское право, запрещавшее женщинам давать свидетельские показания[150].
В схоластических трактатах этого периода, поднимавших вопрос о том, могут или нет женщины проповедовать, был затронут еще один аспект. Хотя такие учителя, как Готье де Шато-Тьери и францисканец Юсташ д’Аррас разошлись в частностях, оба согласились, что такие святые, как Мария Магдалина, Екатерина, Люсия и Цецилия, проповедовали с Божьего позволения и в чрезвычайных обстоятельствах, поскольку ранняя церковь нуждалась в проповедниках[151]. Логика этого аргумента была следующей: поскольку разрешение исходило от Святого Духа, эти женщины не подпадали под запрет Павла. Генрих Гентский приводит те же аргументы в своей «Summa quaestionum», написанной в конце тринадцатого столетия, когда вопрошает: «Обладает ли женщина способностью обучать религиозным знаниям?» (Следует сказать, что под обучением он подразумевает и проповедь)[152].
Как и следовало ожидать, руководства для проповедников запрещали женщинам произносить проповеди. В своей «De eruditione praedicatorum» отставной генерал доминиканского ордена Гумберт Римский (ум. в 1277 г.) приводит четыре причины для отлучения женщин от кафедры: «(1) женщинам не хватает здравого смысла… (2) [женщины] связаны подчиненным положением… (3) когда они произносят проповедь, они, как сказано в Glossa (ordinalia), вызывают похоть и, наконец, (4) напоминая о глупости первой женщины, Бернар сказал: «она [только] раз попробовала учить и погубила весь мир»[153].
Кроме того, сами проповеди часто содержали предостережения против женщин-проповедников. В проповеди, произнесенной 11 апреля 1305 года, доминиканский монах Джордано да Пиза провозгласил: «Не всем предназначено проповедовать, и в первую очередь женщинам проповедь запрещена полностью и навечно»[154].
В руководствах и трактатах инквизиторов, доказывающих несостоятельность ереси, осуждалось также и произнесение проповедей женщинами. В своем трактате против вальденсов и катаров (ок. 1241 г.) доминиканский инквизитор Монета да Кремона редко осуждает последовательниц Петра Вальденса, доказывавших свое право проповедовать ссылками на Марию Магдалину, которая принесла весть о воскресении Христа. Его возражения сводились к тому, что Мария Магдалина не проповедовала, а только объявила благую весть апостолам[155]. Безымянные участники диспута, подвергавшие нападкам позицию Лолларда Уолтера Брута в вопросе о женщинах-проповедниках, признали право Марии Магдалины проповедовать в Марселе, но все же сделали вывод, что женщины, даже если они наделены «благодатью мудрости и учености», могут делиться ею только в частном порядке[156].
В результате распространения ересей (и возникновения стойкого убеждения в том, что принадлежащие к этим сектам женщины занимаются проповедованием) вопрос о том, могут ли женщины проповедовать, оказался в центре научных дискуссий. Так спор о проповеднической деятельности Марии Магдалины «являлся не только академическим вопросом», скучным и доктринерским занятием; отнюдь — это был ответ на еретические учения того времени. Данная дискуссия, несомненно, была вызвана событиями того периода в Везеле и церкви Святого Максимина. Не надо забывать, что в 1265 году мощи святой были выставлены на всеобщее обозрение в Бургундии, а четырнадцать лет спустя, в 1279 году, Карл Салернский обнаружил останки Марии Магдалины, которые, по его словам, никогда не покидали пределов Прованса. В основе этих событий лежит твердая вера в то, что Мария Магдалина проповедовала Евангелие на юге Галлии
