Мария - [24]
– Спокойно! – снова крикнул Браулио, выйдя на берег; торопливо заряжая ружье, он бросил мне:
– Вы будете здесь, хозяин!
Собаки преследовали добычу по пятам; зверю, видимо, нелегко было ускользнуть: лай все время доносился из одного и того же места на склоне.
Браулио взял из рук Хосе копье и сказал нам обоим:
– Один – внизу, другой – вверху, стерегите этот проход, ягуар вернется по своему следу, если только ему удастся уйти. Тибурсио с вами, – добавил он. Затем обратился к Лукасу: – Мы вдвоем обогнем утес по верху.
Твердой рукой Браулио забил снаряд в ствол ружья и сказал с обычной своей доброй улыбкой:
– Это просто котенок, да к тому же и ранен.
Выслушав последние слова, мы разошлись по местам.
Хосе, Тибурсио и я поднялись на удобную для наблюдения скалу. Тибурсио то и дело проверял запал своего ружья. Хосе напряженно вглядывался в даль. Отсюда нам было хорошо видно все, что делалось на утесе, и мы могли внимательно следить за указанным нам проходом: к счастью, могучие деревья на склоне росли редко.
Из шести собак две уже вышли из боя; одна лежала растерзанная у ног зверя, другая, с разорванным боком, приползла к нам и, жалобно повизгивая, издыхала подле камня, на котором мы стояли.
Ягуар стоял задом к купе дубов, бил хвостом, ощетинив шерсть на спине, оскалив зубы и сверкая глазами; он издавал глухое рычание, встряхивал огромной головой, и уши его щелкали, словно деревянные кастаньеты.
Когда он поворачивался под натиском заметно усталых, однако еще не выдохшихся собак, видно было, как хлещет у него из левого бока кровь; по временам он пытался зализать рану, но тщетно, – вся свора тут же яростно кидалась на него.
Браулио и Лукас появились из тростниковых зарослей на склоне утеса; они оказались немного дальше от зверя, чем мы. Лукас был бледен, как мертвец, а пятна, оставшиеся у него на щеках после карате,[19] посинели.
Таким образом, охотники и ягуар образовали треугольник, и обе наши группы могли открыть огонь одновременно, не рискуя ранить друг друга.
– Стрелять всем вместе! – крикнул Хосе.
– Нет, нет! Собаки! – возразил Браулио. И, оставив своего товарища в одиночестве, он исчез.
Я понял, что хотя общая стрельба и могла прикончить зверя, но наверняка погибли бы несколько собак, а ягуару, останься он жив, не долго было бы сыграть с нами злую шутку, пока ружья разряжены.
Из тростника, позади деревьев, защищавших зверя с тыла, выглянула голова Браулио: рот его жадно ловил воздух, глаза были широко открыты, волосы взъерошены. В правой руке он сжимал копье, левой раздвигал мешавшие ему лианы.
Все мы молчали; даже собаки, казалось, выжидали, чем кончится дело.
Хосе не выдержал и крикнул, науськивая собак:
– Уби! Маталеон! Уби! Хватай его, Трунчо!
Зверю нельзя было давать передышки; кроме того, так было меньше риска для Браулио.
Собаки сразу бросились в бой. Еще одна свалилась мертвой, не успев и взвизгнуть.
Вдруг ягуар отчаянно взвыл.
Браулио проскользнул позади дубов и побежал было к нам, сжимая в руке древко копья без наконечника.
Зверь повернул вслед за ним.
– Огонь! Огонь! – крикнул Браулио и одним прыжком вернулся в засаду, откуда раньше нанес удар копьем.
Ягуар следил за ним. Лукас исчез. Тибурсио позеленел, как оливка. Он прицелился, но заряд пропал даром.
Хосе выстрелил: ягуар снова заревел, изогнулся, словно пытаясь укусить самого себя в хребет, и тут же гигантским прыжком бросился на Браулио. А тот, ловко проскользнув среди дубов, бегом помчался к нам, чтобы подхватить копье, которое бросил ему Хосе.
Теперь зверь повернулся к нам мордой. Заряженным оставалось только мое ружье. Я выстрелил: ягуар сел на хвост, покачнулся и рухнул.
Браулио невольно оглянулся, чтобы узнать, попал ли последний выстрел в цель. Хосе, Тибурсио и я были уже рядом с ним, и все в один голос издали победный клич.
Из пасти зверя выступила кровавая пена, глаза его остекленели, в последних судорогах он вытягивал дрожащие лапы и бил великолепным хвостом, взметая палую листву.
– Знатный выстрел!.. Вот это выстрел! – воскликнул Браулино, поставив ногу ягуару на голову. – Прямо в лоб! Ничего не скажешь, меткая рука!
Хосе еще не совсем твердым голосом (славный старик очень любил своего будущего зятя) сказал, вытирая рукавом пот со лба:
– Ну, ну… тут не до шуток! Боже правый! До чего хорош зверь! Дьявол, а не зверь! Попадись такому в лапы, живым не уйдешь!..
И он печально посмотрел на трупы трех собак:
– Бедняжка Кампанилья! Больше всех ее жалко… Такая красивая собачка!
Он погладил остальных трех, которые, вывалив языки и стараясь отдышаться, беззаботно разлеглись рядом, словно просто загоняли в корраль слишком резвого бычка.
Хосе, расстелив на траве свое пончо, сказал:
– Садитесь, сынок. Сейчас мы, как полагается, снимем шкуру, она ваша. Лукас! – крикнул он.
Браулио расхохотался:
– Он, верно, уже сидит дома в курятнике.
Хосе не понял и снова закричал:
– Лукас! – Но, увидев, что все мы смеемся, спросил: – Да что это с вами?
– Дядя, ведь храбрец этот сбежал, сразу как я дал промашку с копьем.
Хосе смотрел на нас, словно никак не мог взять это в толк.
– Ну и мошенник!
И, спустившись к реке, он закричал так, что все горы подхватили его голос:
